взял на себя слишком много, что грешен и нуждаюсь в покаянии. Я слишком стар!
– Ну что вы, граф! – Моник поморщилась, что должно было обозначать улыбку. – Вы мужчина в расцвете сил и мудрости.
– Нет, я слишком стар! – капризно возразил Ампурия. – Не знаю, увижу ли опять Арагон, в котором не был шестнадцать лет, увижу ли внуков… Господь послал мне бурю, чтобы я образумился. А то ведь и правда, раскукарекался, как молодой петушок: остановлю Дрейка, найду остров Демона, перенесусь со своей эскадрой в прошлое и прекращу морской разбой. Глупость и грех!
– Граф!.. – Моник, кажется, испугалась.
– Глупость и грех! – упорствовал адмирал. – Пусть случится то, что должно случиться! Ибо пути Господни неисповедимы. А общение с Демоном – грех перед верой! Как хорошо, что я образумился… И вот – моя эскадра разбросана по морям, Панама далеко, и я не знаю даже, в самом ли деле этот пират Дрейк перехватил Серебряный Караван. Мой долг – собрать корабли и уже потом отправиться туда. Что до вас, отребье, и вас, прекрасная Моник, то не мне решать вашу судьбу. Мы идем к Картахене де Индиас, где я передам вас в руки Святой Инквизиции. Не уговаривайте меня, Моник! Решение твердо. Так будет лучше для всех.
Мне показалось, что Моник сейчас бросится на старика и свернет ему тощую шею, словно цыпленку. Однако она овладела собой и посмотрела на нас.
– Что вы на это скажете, господа? – спросила Моник охрипшим голосом и я понял, что она действительно просит совета. Обстоятельства опять сделали так, что мы оказались в одной лодке. – Тоже считаете, что познакомиться с инквизиторами – лучший выход?
– Какой же это выход? – Дюпон покачал головой. – Нет, насколько я знаю испанскую инквизицию, там обычно только вход. А выйти удается не всем, и не скоро.
– Думайте о душе, а не о грешном теле! – назидательно сказал граф. – Начните прямо сейчас: что вы знаете об английском пирате Дрейке? Вот вы, безрассудный молодой человек! – старик указал на меня пальцем. – Вы говорили, что вместе с ним захватили серебро. Подтверждаете свои слова?
– Да! – не мог же я, в самом деле, спорить. – Но я не знаю, где теперь Френсис Дрейк.
– Что ж, воля ваша. Если инквизиции будет угодно передать вас гражданскому суду, вас повесят. Вот если бы вы могли что-нибудь добавить, то я оставил бы суду письмо. Возможно, отделались бы каторгой! Подумайте об этом, пока мы в пути.
– Я сказал все, граф.
Настроение мое, как ни странно, улучшилось. Все же инквизиция была еще где-то далеко, а рея, на которой меня подвешивали по приказу Моник, совсем рядом. Между тем из слов адмирала выходило, что она мне больше не грозит.
– Еще раз призываю вас подумать и раскаяться! По первому требованию я пришлю к вам корабельного капеллана. Уведите их!
– А леди Моник? – притворно удивился Дюпон. – Она разве не пойдет с нами? Ей тоже стоит подумать и раскаяться!
– Катись к чертям! – Моник потеряла всякое желание выглядеть обаятельной. – До Картахены, чтоб ты знал, около дня пути!
Когда мы оказались в трюме, я обратился к товарищам с расспросами. Каким образом мы могли оказаться рядом с Картахеной, которая, как я знал, находится в Испании?
– Это Картахена де Индиас, – объяснил Дюпон. – Да, хорошо нас отнесло от Панамы! Картахена находится на острове, там славная крепость Сан-Фелипе. За ее стенами вздернули немало пиратов! Правда, захватывали и Картахену. Даже Дрейку, насколько я помню, это удалось. Но не в этом году, Джон, а значительно позже. Боюсь, мы не сможем ждать так долго.
– Мне говорили, там есть Дом Инквизиции! Вот где страх-то!
– сказал один из пиратов и перекрестился, будто речь шла о нечистой силе. – Дюпон, а ведь это ты нас всех погубил! Ты привез сюда эту Моник, ты уговорил Ван Дер Вельде искать остров Демона!
– Ну, начинается! – француз сложил руки на груди. – Теперь, конечно, я виноват во всем! А когда мы послушались Гомеша и удрали от «Ла Навидад», кто был виноват? А когда вы хотели отобрать Ключ у Кристин? Надо было держаться вместе, и ничего бы не случилось. Но вы же просто жадные бараны!
– Прекратите! – я понял, что дело идет к драке. – Давайте лучше подумаем, как можем спастись! Из крепости нам вряд ли удастся выбраться. Так может быть, когда корабль подойдет к берегу, мы сможем как-нибудь выбраться из клети, разоружить стражу и прыгнуть за борт?
Драки и правда не произошло: переглянувшись, все они захохотали.
– Пойми, Джон! – сказал, отсмеявшись, француз и утер слезы.
– Пойми: мы бывали в разных передрягах, и если бы был хоть какой-то шанс, уж мы бы попытали счастья! Нет, клеть прочная, а при солдатах злые, тупые сержанты. Скоро мы увидим Картахену.
Он оказался прав. Остров, расположенный совсем недалеко от побережья материка, служил испанцам главной перевалочной базой в этих местах. Сокровища везли в Картахену, копили и под охраной военных кораблей отправляли дальше: в Гавану или сразу в Испанию. Гавань оказалась чрезвычайно удобной для обороны, в нее вели два узких пролива. Удивительно, как пиратам все-таки удавалось иногда захватывать этот город!
Адмирал сошел на берег и со слезами на глазах попрощался с Моник. Она не сказала ни слова, только терпеливо ждала, когда он закончит длинную речь о своих и ее прегрешениях.
– Я надеюсь, что ты покаешься и простишь меня, грешного! – сказал он напоследок. – Тогда и Господь простит тебя! Прощай же!
– Надеюсь, еще увидимся, старая сволочь! Ты только береги здоровье, – буркнула Моник и отвернулась.
Вместе с нами ее доставили в крепость. По пути мы не предпринимали попыток к бегству: далеко ли убежишь со связанными руками? У Моник руки были свободны, но испанцы, надо полагать, хорошенько ее обыскали, а без стилета даже ловкая авантюристка вряд ли смогла бы нам помочь.
Оказавшись за высокими стенами крепости, я приуныл уже всерьез. На каждом углу стояли вооруженные солдаты, без пропусков гражданских лиц за бастионы не пускали. Нас заперли в каменном подвале с крошечным окошком, через которое мы могли наблюдать только ноги солдат.
– Они это специально сделали – чтобы мы привыкали к испанским сапогам! – мрачно пошутил Дюпон. – Моник, что ты будешь говорить инквизиторам?
– Не твое дело. Теперь каждый за себя.
– Да разве раньше было иначе? – буканьер, прихрамывая, встал над ней. – Как ты думаешь, почему я еще не начал ломать тебе пальцы?
– Клод, остановись! – я оттолкнул его от женщины. – Не время мстить!
– Да я и не собирался, Джон. Я ведь рассказывал тебе: мне просто жаль нашу полячку Моник.
– Моника, – поправила она. – Мое имя – Моника Бенёвска. Может быть, я лгу, но как ты проверишь, Клод? У меня была только одна вещь, которая помнила Польшу. Но вот она говорить с твоей лягушкой отказалась, верно?
– Предметы не рассказывают о себе, – кивнул Дюпон. – Иначе все было бы куда проще.
– Я Моника Бенёвска, хотя вам проще по-прежнему звать меня Моник. Дело в том, что если дело станет совсем худо, я сознаюсь в совершенных преступлениях на территории Испании, Франции, Австрии. Меня отправят в Мадрид, – она развела руками. – Простите, парни, что переживу вас, которых вздернут на виселице, может быть, уже через пару дней. А путь до Европы неблизкий, и мало ли что еще может случиться.
Дверь отворилась и вошедшие стражники увели ее. В дверях Моник обернулась.
– Прощай, Джон! Знаешь, если бы я могла тебе помочь, то помогла бы. Но это уже не важно!
До самой ночи нас больше никто не потревожил, не дали даже еды. А когда наступила ночь. Я проснулся от топота бегающих по внутреннему дворику солдат. Все мои товарищи по несчастью толпились у окошка.
– Крепко спишь, Джон! – приветствовал меня француз. – Мне бы твои годы! Между тем, в гавани идет бой, до нас долетает канонада!
Прислушавшись, я и правда разобрал далекий гул пушек.
