— Ты кричи, кричи! Я на звук пойду!
— Быстрее… — звучит голос совсем ослабевшего человека.
Я представляю себе, что нахожу тело, на котором уже нет живого места. Скорее всего, неудачник наткнулся на землероя, и жить человеку осталось недолго.
Полагаю, что вы не знаете, кто такой землерой. Я просвещу вас. Землерой — это двухметровое мохнатое существо, передвигающееся на двух задних лапах. В отличие от самого жестокого зверя, который хоть иногда прибывает в спокойном состоянии, землерой постоянно крушит все, что попадается на его дороге. Не позавидуешь человеку, который оказался на пути землероя. Своими длинными десятисантиметровыми когтями он орудует как острыми ножами, способными не только срубить дерево, но и быстро разделать вас на мелкие кусочки.
Охотники поговаривают, что в нашем лесу их немного — всего двое. Сама я видела только одного. Однажды, натолкнувшись на землероя, я использовала известную мне тактику поведения при встрече с ним — не произвести ни малейшего звука, потому что видит он плохо, зато улавливает любой самый слабый шорох и бурно реагирует на него. Не сомневаюсь, его дикий нрав объясняется как раз тем, что лес полон этих самых шорохов, которые никогда не прекращаются. Так вот тогда, при встрече с ним я воспользовалась своим навыком охотника — надолго замирать в ожидании дичи. Но, как назло, в тот момент, когда я увидела землероя, то перешагивала через ручей. Одна моя нога еще оставалась на земле, а вторую я занесла для прыжка. Так и стояла на одной ноге около часа. Теперь вы можете вообразить, чем чревата встреча с землероем?
— Оп-па, — говорю я, когда задеваю ногой что-то тяжелое.
Я натыкаюсь на тело мужчины, который лежит лицом к земле, быстро переворачиваю его, и с облегчением для себя обнаруживаю, что он жив. Несмотря на то, что мужчина лежит в грязи, я сразу замечаю, что лицо его выдает аристократическое происхождение. Волосы благородного русого цвета, глубокие карие глаза с густыми ресницами, лицо с волевым подбородком. Единственное, что портило это лицо — уродливый свежий порез поперек всего лба. Красивая, но изорванная одежда указывала на то, что человек принадлежал к богатой семье. Его ногти потрескались и из-под них сочится кровь, видимо он спасался из последних сил, о чем свидетельствует та глубокая борозда, которую он оставил за собой.
— Помогите… — едва шевеля губами, говорит незнакомец.
— Конечно же помогу, — услужливо отвечаю я.
Мой незнакомец нравится мне все больше и больше. Его широкие грудь и плечи прикрывает дорогая багровая мантия, на которой выделялся небольшой герб цвета аквамарина, где красовался дракон, стоящий на толстой красной книге, под которой были рассыпаны золотые монеты. Я хоть и охотница, но сразу понимаю, что стоит за этим: власть, мудрость и богатство. Как будто сама судьба подбросила мне этот подарок. Не зря ты пропахал эту борозду, благородный плуг. Богатые хорошо платят за свою шкуру, не то, что наша деревенская голь.
— Ну и вид у тебя. Откуда ты? — чтобы услышать хоть что-нибудь, кроме «помогите», я хватаю его за волосы, приподнимаю его голову и даю ему оплеуху.
— Помогите… — словно заклинание бормочет он.
Я стала размышлять, тащить ли мне его в деревню? А куда же еще, ведь замок нашего графа находится слишком далеко.
— Ну что, — возвращая его голову в исходное положение, говорю я, — если я потащу тебя в деревню, ты меня отблагодаришь?
— Спасите… — уже хрипит мужчина.
— Да, да, слышала, тебе нужна помощь, мне нужны деньги, чтобы жить…
— Спасите, спасите паренька… — на последнем издыхании бормочет мужчина и отключается.
— Паренька? Какого паренька? Эй, эй! Совсем рехнулся! Ты мне живым нужен, идиот! Как я получу с тебя награду, если ты мертв! — в отчаянье кричу я.
Я как охотница не только быстро бегаю, но и быстро соображаю: если парень помер, то мне не придется тащить его в деревню и объяснять бестолковым жителям, что это не я искалечила его. Ну, помер и помер, ну деньги пропали, зато побегу сейчас домой и сытно поем.
— Все, паренек, прощай, лежи спокойно… паренек? Что-то ты староват для паренька.
Так может быть, он не о себе говорил, а о ком-то еще. О ребенке?
— Паренек, ты где, выходи, не будем играть в прятки! — кричу я на всю поляну.
Теперь остается только ждать. Если здесь кто-то и есть, то рано или поздно он шелохнется, и я услышу, где же он скрывается. Единственный звук, который я слышу, это стук моего сердца. Пум-пум, пум- пум, пум-пум-пум… Нервничаю. Не похоже на меня.
Шорох.
— Стоять! — одним рывком я бросаюсь в том направлении, откуда исходил звук.
Вцепляюсь руками во что-то маленькое, я победоносно кричу:
— Хе! Не убежишь, — и поднимаю свою добычу.
В моих руках оказывается мальчик лет двух-трех, без майки, в рваных штанишках и дырявых носках. Голова его была побрита налысо. На запястьях проступают синяки. Неужто какая-то сволочь держала малютку в кандалах?
— Эй, как тебя зовут?
— А… — пищит мальчик.
— Ну? — я наклоняю голову к нему, чтобы лучше расслышать.
— А… а…а… — верещит малыш.
— Да не пищи ты, говори уже, — как можно дружелюбнее предлагаю я.
— А-а-а-а-а!!!! — пронзительно вопит парень.
— Зараза! — я отбрасываю мальчишку, закрываю уши руками, зажмуриваю глаза. Терпеть не могу орущих младенцев, видимо они это чувствуют и отвечают мне тем же.
Когда я прихожу в себя и открываю глаза, то вижу только сверкающие пятки мальчишки.
— А ну, стоять, паршивец! — приказываю я, бросаясь вдогонку за ним.
Демоны раздери, а он шустрый. Хоть я и выше, и проворнее, он без проблем ускользает от моих попыток схватить его.
— Да стой же, шустрик! — кричу я в очередной раз, когда ребенок ужом выворачивается из моих рук. — Ну и сорвиголова.
Не верю, просто не могу поверить, что этот ребенок оказался настолько ловким. Такое чувство, что у него бесконечный запас сил. Все они, дети, такие. Постоянно доставляют беспокойство. Ну что мне сейчас делать? То ли бежать за ним, то ли оставить в покое этого сорванца. Я спрашиваю свой внутренний голос: «Что делать?».
— Взять его! — раздался властный женский голос.
Но это — не мой внутренний голос, это голос женщины, которая бежит справа, поодаль от меня. За ней следуют трое высоких крепких мужчин, на которых ничего нет, кроме потрепанных льняных штанов да веревок вместо поясов. Лишь на секунду я отвлекаюсь и любуюсь могучими мужскими торсами, но не выпускаю из вида сорванца, голова которого то скрывается, то снова выныривает из высокого клевера.
Я вижу, что ребенок устремляется к краю леса. Женщина и трое ее спутников, видимо, пугаются, что ребенок окончательно исчезнет в чаще, ускоряют бег. Женщина отстает, потому что на ней надета длинная юбка, которая мешает ей бежать.
Ну и вырядилась же эта ведьма. На ней облегающий кожаный жилет с желтой рубашкой с короткими рукавами, кружевные белые перчатки, доходившие до локтей, бордовая юбка, подол которой завершал серый волан. Часто нелепые наряды производят магическое впечатление на мужчин. Обычно особы, предпочитающие такие одежды, властные, вздорные — как раз то, что нравится слабакам-мужчинам. Наверное, в семье она всех держит в ежовых рукавицах, в том числе и своего ребенка, которого достала своей строгостью.
Ребенок тем временем уже готов был скрыться в чаще леса, но неожиданно для всех проворно лезет на дерево. Первым к дереву бежит один из мужчин, но залезть на него не решается, видимо понимает, что ствол и ветки не выдержат его веса. Женщина в гневе отдает приказ: «Стряхни его!». Тот обхватывает молодое дерево своими огромными ручищами и что есть сил начинает трясти его.
