— Почему ты не на буровой! — кричали разные люди.
— Что вы до меня до…бались? Что случилось?
— Он ещё спрашивает! Авария самая страшная у тебя! Открытый выброс! Неуправляемый фонтан нефти! Как ты допустил этакое! — орал главный инженер.
— Как — открытый выброс?! — опешил Раф.
Он искренне думал, что страшнее падения вышки аварии не бывает.
— Да так! Скважина заработала нефтью, с огромным давлением. Открытый фонтан! Спустили бригаду испытателей, свой «испытатель пластов», создали депрессию, ну, может, что и просчитались. Но она заработала на открытый фонтан!
— Не загорелась?! — вспомнил Раф учебники.
— Пока нет, только что дальше будет, не знаем. К тебе вылетает главный по «Газовому надзору» генерал Прохоров, из округа прилетит, прямо на буровую. Да, кстати! Ты же знаешь, он без горючего не может совсем! Ты организуй. Я дам команду на бурсклад, чтобы пару ящиков водки отгрузили тебе. Вообще, генерал любит спирт. Да где его взять?
Вся организация вылета происходила в суматохе. Раф уже не фиксировал, кто-то грузил ящики с водкой, кто-то сунул ему в руку пачку конвертов. Он так с конвертами и погрузился в вертолёт «Ми-8», который не глушил турбины и крутил без перерыва свои винты-лопасти. Уже когда взлетели, Раф разглядел, что это были письма от Веры. Он, чтобы скоротать время и отвлечься от дурных мыслей, стал их вскрывать и читать все подряд, не разбирая по датам. В результате такого чтения у него в голове образовался сумбур, из которого запомнились обрывочные тезисы: «…Папа, по мере как я росла, обводил мне ножку, стопу карандашом, на бумагу переносил все пальчики. На память, чтобы наблюдать, как я расту. Когда его хоронили, я обвела свою стопу на лист бумаги и положила ему с собой, в гроб …положила ему на память свои часы, которые он подарил мне на день окончания института… Мне снится один и тот же сон, что папа зовёт меня в лодочку, держа вёсла приподнятыми из воды …и говорит мне, что батарейка в часах уже закончилась…»
Раф отложил всю эту писанину, в голову больше информация не умещалась. Он лишь подумал:
— Бред какой-то!!!
Он даже не мог найти в этой суматохе, где его портфель, и сунул письма в коробку с водкой. Тут он обратил внимание, что водка именуется «Любительская». И градусов у неё, судя по этикетке, всего тридцать. Раф про себя сказал:
— Да-а-а! Водка-то жидковата. Не по аварии!
Только разгрузили вертолёт и всё распределили по кладовкам, как «упал» следующий борт. Раф даже не успел как следует рассмотреть фонтан и опросить испытателей, как всё это произошло. Фонтан нефти бил сквозь ферму вышки, рассекаемый оснасткой, выше кронблока. Уже диспергированная нефтяная пыль коричнево-жёлтым дождём падала, уносимая ветром, на тундру, образуя озерца и лужи. Свежескопившаяся нефть имела консистенцию сварившейся крови, выпущенной из подстреленного оленя или лося. Раф подумал: «И, правда — кровь Земли!» Самое опасное было в этой обстановке, что подвешенные на тросах вспомогательные инструменты внутри буровой, которые мотало струёй нефти, как кисточки на упряжи скачущей лошади, высекут искру от удара о металл вышки. Тогда весь этот гигантский, под сто метров высотой, фонтан загорится и станет ещё более грозным! Раф не успел оценить, проанализировать всю катастрофу как следует. Надо было бежать встречать генерала «Службы тушения и предупреждения фонтанов».
Он вышел из вертолёта, как сноп падает с копнителя комбайна при уборке хлеба. Все подивились: «Как подвесная лесенка выдержала такой груз!» Весил генерал вместе со всеми своими позументами не менее семи пудов. Лицо его было как гигантская тыква синюшного цвета, приукрашенная сверху каракулевой шапочкой, с кокардой. Кокарда очертаниями напоминала архитектурные украшения фронтонов административных зданий, построенных в сталинские времена. Раф подумал: «Зачем в шинели ехать на фонтан? Неудобно же самому, чисто физически?»
Но он не знал реалий. Эта форма была пошита хитрым портным, чтобы заказчик не докучал переделками, с запасом на дальнейший рост живота. А любую другую одежду купить в магазине генерал просто не мог. Не существовало такого размера! Он пошёл по досточкам, брошенным в грязь, специально по этому случаю. Досточки жалобно скрипели и гнулись. Усевшись в вагончике бурдомика, и заняв как бы всё пространство балка, генерал вместо «здравствуйте!» спросил (при этом Раф насторожился, ожидая специальных вопросов по выбросу):
— Сколько у нас спирта?
Раф, на ходу переключая сознание, пролепетал:
— Два ящика водки «Любительская».
— Мало!!! — сокрушённо выдохнул генерал, приподняв и хлопнув по колену, упёртую в него руку. — Закажи канистру спирта, для протирки приборов и противогазов!
— Есть! — по военному среагировал Раф и бросился к рации. Генерал задумчиво поглядел в окно на фонтан и изрёк:
— Кубов примерно двести даёт нефти в сутки! Отличное месторождение ты нашёл!
— А как вы определили? — удивился Раф.
— Опыт, сынок, опыт! Есть такой прибор, «Дикт» называется. Так он определяет менее точно, чем хороший практик, по интервалу отрыва пламени на факеле!
Раф с уважением смотрел на всю эту гору мудрости, сидевшую на табуретке. Ноги у генерала были расставлены и казались коротенькими из-за свисающего между коленями огромного шара — живота. Раф впал в задумчивость, после обзора этого затянутого в мундир чрева. Он вспомнил, как они студентами, повинуясь чьей-то идее, пытались налить кондом водой и сбросить на голову прохожему из окна четвёртого этажа. Идея была в том, что кондом должен был одеться прохожему на голову и облечь её! Этот живот генерала, теперь напоминал Рафу, как они несли налитый водой латексный пузырь, он так же перекатывался, и казалось, жил своей непонятной жизнью. И только одно беспокоило Рафа, чтобы табуретка выдержала. Он мучился мыслью: «Как бы предложить генералу сидеть на двух табуретках сразу?» Генерал опять пробулькал всей своей отдышкой:
— Когда у нас обед?
— Сейчас распоряжусь.
Генерал не стал протестовать, что график обеда меняют из-за него. Уже позже, Раф убедился, что режим «обед» идёт всё время, пока генерал не спит, что тот делал со страшным храпом. После недолгих переговоров срочно прибывшей Гражины и генерала, на столе у последнего в бурдомике оказалась огромная миска, размером со средний тазик, с варённым говяжьим выменем. Генерал булькнул голосом, исходившим из жерл серии подбородков:
— Ты будешь?
Раф на мгновение взглянув на грязно-жёлтую массу блюда, вымени, в омерзении замотал головой и стал наливать водку в гранёный стакан.
— Это тебе! — проклокотал генерал и подвинул к себе для водки — полулитровую банку.
Раф не стал вносить ремарки, что он с помощью этой ёмкости бреется, а налил в неё водку до краёв. Потом эта банка станет любимой ёмкостью генерала, он в том же темпе будет пить из неё спирт. А пока, вымахав две поллитровки водки и уев тазик вымени, он косо завалился на дежурную кровать со вздохом усталости:
— Уф! Закурить!
Раф подал ему беломорину, которая скрылась в складках и округлых рельефах лица генерала, как гвоздик, вбитый в доску объявлений, выкрашенной суриком. Через минуту он захрапел, как трактор с прогоревшим клапаном. Рафу повезло, что рация находилась в смежной комнатке. На неё вскоре стали поступать циркуляры, исторгнутые «штабом по ликвидации открытого выброса». Последний циркуляр гласил:
— Найти добровольцев, отобрать у них письменные заявления, для работы на устье фонтанирующей скважины.
Генерал во всех переговорах не участвовал. Он лежал на боку и при взгляде сзади-сбоку, походил на обрубок слона. Раф пошел в вагончик помбуров, в котором он когда-то сам спал под шлёпанье игральных
