сложить, а потом разделить, то, возможно, вышли бы два нормальных человека.
Периодически встревала тетя «но» — комментировала, давала советы, и Рабинович медленно, но неуклонно продвигался в сторону инфаркта. В паузе, пока очередная конкурсантка еще не вернулась на скамейку, а следующая еще не подошла к нему, директор цирка подозвал одного из подсобников, о чем-то тихо переговорил с ним, после чего тот, коротко взглянув на даму в первом ряду, удалился.
Спустя некоторое время, отодвинув занавес служебного выхода на манеж, появилась усатая голова уссурийского тигра, удивительно похожего на Сталина, который, внимательно глядя своими немигающими желтыми глазами на руководительницу модельного агентства, сидевшую как раз поблизости, начал недвусмысленно облизываться и периодически сглатывать слюну. В результате женщину будто ветром сдуло в фойе, где, как видно было через открытую дверь, она заказала в буфете рюмку водки и нервно закурила.
Когда «лахудра» вернулась в зал на свое место в первом ряду, очередь дошла до моей соседки.
— Девушку зовут... Людмила, — сказал Званцев.
— Да, точно! Ой, я так волнуюсь... — начала серая мышка еще на ходу, на подступах к лобному месту. — Я так счастлива, Олег Иванович... ой, Сергеевич, извините, это такая высокая честь для меня... у меня нету слов... я так волнуюсь... я не готовилась специально... я даже сочинила стихи в вашу честь... можно я прочитаю? Нет, не сейчас? А, вы уже прочитали стихотворение в моей голове? — периодически она зачем- то высовывала язык наружу и вращала им в воздухе, очевидно, на нервной почве. — Спасибо. Вы читаете сейчас все-все мои мысли... это так стыдно, но и... так приятно!.. Такое ощущение, будто я стою перед вами совсем голая... совсем-совсем... ой... не могу сказать, что это неприятно... может, даже наоборот... но я не знаю, осуществимо ли это... ой, я так волнуюсь... не все же мечты осуществляется... ой, вам сейчас могло показаться, будто вы прочитали у меня в голове некую мысль, но вы ошиблись, я совсем ничего такого не подумала. Правда! (Какая-то из девушек присвистнула и тихо высказалась насчет «тихого омута» и кто в нем водится.) Спасибо боль-ШОе; _ это уже Рабиновичу, взяв протянутый им листик с текстом. — «Уважаемые дамы и господа!» Ой, я так волнуюсь...
Кончилось это тем, что Александр Григорьевич отправил ее досрочно назад на скамейку. Настал мой черед.
— А эту девушку зовут...— шелковисто начал Званцев.
И вдруг осекся. Некоторое время недоуменно глядел на меня. Затем ногтями правой руки почесал ребро левой ладони. Потом то же самое, но намного сильнее — будто у него началась чесотка. Напрягся настолько, что лицо побагровело, жилы на шее вздулись. Наконец он натужно выдохнул:
— Что за чертовщина? Впервые с таким сталкиваюсь... Я вас не вижу... внутри... Вы умеете ставить защиту?
Некоторое время я спокойно разглядывала его.
— Я не знаю, о чем вы говорите, — как можно равнодушнее ответила я. подходя к Рабиновичу на то самое место, где до меня поочередно стояли все девушки, и Званцев оказался за моей спиной вместе с цифровым стендом, к которому он, в свою очередь, тоже стоял затылком. — Меня зовут Лена.
Александр Григорьевич настороженно, будто я была змеей с ампутированным, но неизвестно, насколько качественно, жалом, протянул мне бумажку с текстом. Я отказалась:
— Я уже давно знаю этот текст наизусть. Уважаемые дамы и господа! Мы просили вас делегировать на арену из зала любого из зрителей, желательно того, кого многие из вас хорошо знают, кому доверяют... Этого зрителя вь сами выбрали — пусть сейчас он задаст любые вопросы... — и тут я запнулась
— Мне, — подсказал Олег Званцев за моей спиной.
— А говорила, что наизусть знает, — саркастически заметил Рабинович.
— Мне, — еще раз ласково подсказал Званцев. Среди девушек пробежал смешок.
— Любые вопросы... мне... — повторила я.
Несколько барышень рассмеялись. Чей-то девичий голос произнес шепотом, но акустика в зале была хорошей — цирк был дореволюционной постройки
— Тупая, как сибирский валенок...
— «Мне» в смысле мне, а не вам, — откровенно насмешливо подсказа; Званцев.
— Любые вопросы... мне... в смысле — мне... а не вам...— сказала я растерянно.
Девушки захохотали в голос.
— Господи! Как же вы не понимаете?! — не выдержав, немножко рассердился Званцев, хотя его голос по-прежнему оставался обволакивающим, поглаживающим. — Мне в смысле мне, — он показал рукой на себя, — а не вам! — о? показал рукой на меня.
— Господи! Как же вы не понимаете?! — я добросовестно, как прилежная ученица, скопировала его интонации. — Мне... в смысле мне, — я показала рукой на себя, — а не вам, — я показала рукой на Званцева и застыла с поднятыми плечами и беспомощным видом дурынды, которая искренно не понимает, чего еще от нее хотят.
— Но она умственно глупая, — сказала руководительница модельного агентства, неизвестно к кому обращаясь.
— Минуточку! — Рабинович поднял руку, призывая к тишине. После чего вперил в меня свои грустные и проницательные обезьяньи глаза. Затем медленно опустил руку и негромко, интимно даже, сказал, показав на цифростенд за моей спиной:
— Четвертый ряд слева направо.
— 2383607390, — спокойно ответила я.
С каждой очередной названной мною цифрой глаза Рабиновича перепрыгивали с моего лица на стенд и назад, в результате челюсть его постепенно отвисала все ниже и ниже. Среди девушек пробежал нестройный шепот, как шелест листьев перед бурей.
