подоплекой.
Позже в действие вмешался Баррелл и, как в античном театре, повествовал о событии, о котором публика еще не знает: битва, происходившая за пределами сцены и важная для развития сюжета.
Баррелл впервые встретил Диану, «скромную, нервную девушку», в 1980 году. Он наведался тогда в Балморал с инспекцией, имеющей целью выяснить, годится ли Диана в невесты принцу Чарлзу. Позднее он покупал ей сладости, рисовый пудинг и шоколад, которого ей требовалось много из-за расстройств в питании. Баррелл узнал от нее, кто виноват в этих расстройствах: конечно, Камилла.
В день официальной помолвки, когда Диана въехала во дворец королевы-матери, она не застала там Чарлза — только письмо от Камиллы, его давней возлюбленной. Приглашение к обеду. Камилла хотела, чтобы юная Диана усвоила, как ей следует вести себя с мужем. Это был сигнал: ты не единственная. До тебя была Камилла. Либо подружись с ней, либо смирись.
Именно Камилла порекомендовала Чарлзу взять в жены Диану: «Она как нельзя лучше подходит для того, что ты ищешь». Перед этим деловая женщина успела поинтересоваться, не увлекается ли будущая половина Чарлза охотой и верховой ездой, как она сама. И почувствовала большое облегчение, услышав от Дианы: «Нет». Таким образом, загородный плацдарм остался за ней.
Чарлз должен был жениться хоть на ком-нибудь. Во-первых, потому что у Камиллы к тому времени уже имелся муж, а во-вторых, отец прожужжал ему все уши напоминаниями о том, что скоро за него вообще никто не пойдет. И он взял в жены это наивное создание. Девочку, которой едва исполнилось 20 лет и которая пока не понимала, в чем будет заключаться ее роль.
Диана, начитавшись любовных романов, и вправду думала, будто исполняется ее мечта. Она не имела представления о том, что королевская семья — это закосневший клан, скованный ритуалами. И никому здесь не кажется странным, что наследник трона имеет любовницу. Единственное условие: он не должен это афишировать. А супруга обязана быть умничкой.
Только вот супруга не желала хорошо себя вести. Оказывается, Чарлз проявил плохие познания в психологии, выбрав ее. Он долго и, несомненно, искренне уверял, что сделал все возмож ное для сохранения брака Не он же, в самом деле, виноват, что Диана, страдавшая патологическими приступами голода, после еды надолго запиралась в туалете. Не он же виноват, что она всегда недовольно ворчала по поводу Камиллы, да еще в присутствии младшей прислуги. Так поступать нельзя.
Сам он знал, что подобает члену королевской семьи, его тренировали всю жизнь. Он родился у необщительной матери и раздражительного отца, был передан нянькам и мало виделся с родителями. В четыре года он стоял в королевской ложе и зевал, когда короновали его мать. Ходил в школу, чего ни один наследник трона до него не делал, но был застенчив и мучился от одиночества, так как никто не хотел с ним связываться, не желая прослыть подхалимом. Мальчик не блистал умом, склонялся к меланхолии и не пытался убедить школьных товарищей в том, что можно быть августейшей особой и одновременно интересным в общении человеком.
Тем не менее Чарлз развивался вполне нормально, после школы пошел в морскую пехоту и даже научился управлять вертолетом. Только это не поможет, если метишь в короли. Быть членом королевской семьи — значит развлекать, потому что именно за это британские налогоплательщики и платят 10 миллионов фунтов каждый год. Раньше знать содержала придворных шутов, а теперь народ содержит свою развлекательную монархию.
Желтая пресса. Придворные фотографы. Повсюду любопытство. Это не устраивало Камиллу, провинциальную леди. Она не хотела выходить за Чарлза в 1970-х годах, когда начинался их роман. Не хотела становиться королевой, ее не привлекало то, что в разговоре с подругой она как-то назвала жизнью в аквариуме. А Чарлз? Его это устраивает?
Чарлз — человек, сформировавший собственную картину мира, хотя и необычную. Он увлекается историей и этнографией, имеет собственное мнение об архитектуре, медицине и сельском хозяйстве, но это мнение-так уж устроена конституционная монархия — ему приходится держать при себе. Принцу позволяется руководствоваться экологическим принципом при застройке своих владений или поощрять альтернативную медицину, но политикой ему заниматься нельзя. Если же он все-таки проявит политическую активность, то сразу начнутся проблемы с теми же архитекторами и медиками — это уже неоднократно пройденный этап.
Если такой представитель королевского дома над чем-нибудь и властен, то только над собственными мечтами и фантазиями. Его жена Диана поняла это гораздо лучше, чем он сам.
Недостаточно того, что Чарлз занимается благотворительностью. Главное, чтобы на него при этом было приятно посмотреть. У Дианы это получалось. А Чарлз ничему так и не научился.
Дворецкий Баррелл стал свидетелем того, как вечная отчужденность августейшей пары превратилась в «войну Уэльсов» — большую тяжбу о разводе. Началось с маленьких супружеских колкостей. Стоило Диане появиться в роскошном черно-белом наряде, — «Дорогая, ты просто мафиози». Или, если на ней был узор в шотландскую клетку, — «Ты похожа на стюардессу». Позже дошло до того, что они ссорились в открытую.
Баррелл в 1987 году служил в Хайгроуве, где Камилла чувствовала себя хозяйкой, когда не было Дианы. Та Камилла, с которой наследник трона годами ежедневно держал связь по телефону и не только. Насколько тесной была эта связь, мир узнал из легендарной записи телефонного разговора, в котором принц Уэльский представляет себя тампоном в теле возлюбленной.
Дворецкий должен сохранять верность. Он должен врать — по крайней мере, так считал принц, даже если принцесса по телефону спрашивает о местонахождении супруга. Баррелл рассказывает, что однажды, когда он это правило нарушил, принц Чарлз кинул в него книгой.
Чарлз был шекспировским вариантом принца, а Диана — диснеевской принцессой, которая кушала гамбургеры и ходила в парки аттракционов. Что находило гораздо больший отклик в массах, нежели традиционная программа Чарлза. Этого он ей, наверное, и не мог простить.
По свидетельству Баррелла, Диана, расставшись с Чарлзом, чувствовала себя одинокой и незащищенной. Она принимала снотворное, и дворецкий иногда беспокоился, не слишком ли сильны дозы. Она искала на вокзале Паддингтон проституток и давала им денег, чтобы те могли считать свою работу в эту ночь законченной. Дворецкого она, современная мамаша, отправляла за порножурналом для принца Уильяма — очень уж ей хотелось, чтобы тот знал, чему эти издания посвящены.
Диана часами сидела на телефоне, выискивая, с кем бы поговорить. Баррелл рассказывал, как она хотела выйти замуж за кардиохирурга Хазната Хана, как ее оскорбил в письме принц Филипп, назвав потаскухой. И как она выходила встречать любовника, не имея на себе ничего, кроме драгоценностей.
Этот дворецкий рассказывал поразительные вещи: например, о покушении Дианы на жизнь Камиллы. Только не это угнетает Чарлза и его семью. И даже не та новость, что в стенах дворца объявились гомосексуалисты.
Суть в том, что возникает вопрос о возможном «замалчивании фактов с никсоновским размахом», как это сформулировала «Гардиан». О том, что представитель королевского дома, вероятно, возомнил себя выше права и закона.
Если это так, то Чарлз не может быть королем.
Принц Уэльский говорит много, он не привык считаться с мнением, не совпадающим с его собственным. А мнение у него есть всегда, и он выражает его с охотой и безапелляционно. Однажды, дискутируя с французским философом Бернаром-Анри Леви, он раскритиковал Салмана Рушди как плохого писателя — это было в то время, когда Рушди искал защиты у Великобритании, — и сказал, что его
