Митрий увез с кооперативного поля. Только въехал он в село, откуда не возьмись — председатель. Ты, говорит, вор. А сторож несогласный. Чуть не подрались. Дальше — больше, дошли люди до суда. — Дед посмотрел на беглецов ясным взглядом. — Вы как полагаете? Кто выиграет?
— Как тебе сказать, раз попался с поличным…
— Ась?
— Это называется кражей общественной собственности.
— А он говорит — нет. Всем доказывает, что имеет на руках доказательство.
— Какое доказательство?
— Уездную газету. Там, люди добрые, черным по белому напечатано, что наши собрали весь урожай к первому октября…
— Ну и хорошо.
— Так-то оно так, а только Митрий загрузил повозку пятнадцатого, две недели спустя… Тоись негде ему было красть.
— Ишь, чертяка! — удивился Димок.
— Зараз в Бухаресте судятся. Вы как считаете?
— Мне кажется, полевой сторож умышленно добился суда, — заметил Профессор.
— Я тоже так думаю. — Дед вздохнул. — Правда — она завсегда как шило из мешка, Пущай отвечает тот, кто начальству набрехал!
— А если у него рука… — усомнился Челнок.
— Есть рука. Двоюродный брат в прокуратуре.
— Ну, все ясно!
— Им сейчас тоже занялись…
В доме зашумели. Тяжелые сапоги отстукивали пляс, музыканты рвали струны своих инструментов… Дед вздохнул и взялся за метлу.
Димок заерзал беспокойно:
— Что-то долго ждем… — Ась?
— Задерживается сторож!
— Придет, обязательно придет! Потерпите. Вот-вот явится… По дороге потянулись сельчане. Здороваясь с дедом, бросали недоуменные взгляды на чудно одетых незнакомцев.
Дед остановил прохожего:
— Что ж ты, Илья, не пришел вчерась поглядеть ахтеров?
— Ну их к богу в рай! Тот раз обмишурили, хватит!
— Ты на мельницу?
— Ага.
— Встретишь Митрия Киперь, скажи, пущай поспешает сюда. Тут товарищи по делу его дожидаются.
Крестьянин еще раз глянул на незнакомцев и пошел своей дорогой. Силе повернулся к старику.
— А ты был на вчерашнем представлении?
— Был.
— И понравилось?
Дед обнажил зубы. Он отставил метлу и вытащил сигареты.
— Понравилось. Как не понравиться, ежели по десять леев с носа. Должны были начать в три, да пока стучали поленом в ворота, чтобы согнать людей, да пока красила губы жинка председателя — она у нас как-никак барыня, — солнце зашло. Господи, а как задули в свои трубы четыре паршивца, да так громко, моя старуха испугалась — и ходу оттеда. А мордоворот, что колотил в барабан, видит — не разобьешь никак, бросил его и ну сшибать ведерные крышки…
— Музыкальный спектакль, — улыбнулся Профессор.
— Ась?
— Музыкальный спектакль!
— Так и на двери написано было… Ну, Митрий Киперь и говорит главному ихнему: «Милок, палочкой ты с ними не управишься, возьми-ка лучше дубину!»
— Тот, что спер нашу робу? — вскинулся Димок. — Ась?
Беглый остановил его взглядом.
— Ничего, дед, валяй дальше.
— Ну вот, вышла девка с волосами как радуга, тигровой шкурой чуток прикрыта. Митрий Киперь и тут не смолчи: «Эй, молодка, сколько леев сжирает эта тигра?» А сыну своему велит: «Неча зенки лупить на бабу растелешенную!» Пела она, пела, йокудова у нас рты от зевоты не свело, потом настал черед шутника веселить народ. Жевал он свои шутки цельный час, наши деды как захрапят — уж никто боле спать не мог…
— Как его звать? — Ась?
— Как его имя? Дед пожал плечами.
— А кто его знает! Небось перед постом только от сиськи отняли.
Димок потерял терпение. Он ерзал, не отрывая глаз от шоссе. Силе веселился от души.
— Ну, дед, ты и мастак рассказывать! Обязательно запишу…
— Знаю я и другие стихи и поговорки, но никто их не слышал из-за двери…
— Как это?
Дед вытер платком волосы под шапкой и снова закурил.
— Нас двое на селе грамотеев, я да Вэрзару, счетовод. Оба мы сидим в канцелярии, интелихенция, значит… Стол Вэрзару посреди, а мой — за дверью. Как приедет кто из города — вроде вас, к примеру, — собирать фольклор, председатель за нами идет. Увидит Вэрзару и зовет его… И так вот года три…
— Надо было вам поменяться местами. — Ась?
— Поменяться местами! — Мы и поменялись.
— Ну и?..
— С месяц назад приходит опять председатель и говорит «Тебя, который спереди, я все время вызывал. Теперь выходи тот, что за дверью».
— Значит, опять Вэрзару… Не везет тебе, дед.
— Так и племянник председателя сказал.
— Какой племянник? — Ась?
— Какой племянник?
— Вэрзару…
Профессор смеялся от всей души.
— Не тужи, дед, отныне пойдешь в гору. Только о тебе и буду писать.
— Мотри, парень, как бы не обидеть председателя, тем паче он меня в должности повысил…
— Да что ты!
— Да. Отнял у меня ручку и вручил метлу. Силе заметил, что терпение Димка иссякло.
— Что такое, Челнок?
Малый прошептал, глядя на деда:
— Не нравится мне старый хрыч!
— А кто тебе нравится?
— Никто. Но этот всех меньше! Затягивает разговор, будто поджидает кого… Спорю, у него сельсовет работает получше нашего!
— У деда?
— Вот те слово!
— Да брось!
— Слушай меня! Скажи ему, что уходим, но скажи шепотом.
Они встали. Силе повернулся спиной к деду и сказал тихо:
— Что-то не видно сторожа.
— Да придет он, придет… Значит, старик вовсе не глухой! В глазах вора загорелась тревога.
— А может, уже пришел. Пошлю-ка я кого-нибудь за ним…
