— Не дрейфь, я в таких делах петрю.
Окраина спала глубоким сном. Вдоль улиц стояли небольшие домики с грядками лука под окнами и цепными псами — хранителями хозяйского добра. Где-то поодаль заливался аккордеон и раздавались свист и громкие возгласы.
Ноздри вора затрепетали:
— Свадьба, дядя, вот где нас дожидаются! У этих червей огородных денег куры не клюют: торгуют чесноком по лею пучок!
— Как это, Митря, прийти в дом к незнакомому человеку без приглашения?!
— Там все пьяные в дым, проносят стакан мимо рта! Прибьемся втихаря.
— Ну да, и получим коленкой под зад.
— Ни за что! Вся штука в том, чтобы не тушеваться. Если спросит жених, говори, что ты со стороны невесты, и наоборот. Да никто и не спросит, спорим на что угодно!
— У тебя прямо талант впутываться черт знает во что…
— Во всяком разе, до сих пор ты запутываешь, а я распутываю.
Они подошли, крадучись, и остановились в тени забора. Стол был накрыт во дворе под акацией — длинный, сплошь заставленный яствами. Захмелевшие гости роняли головы в тарелки, забыв, где находятся. Две лампочки, подвешенные на ветвях деревьев, разливали желтоватый свет, в котором трудно было разглядеть даже лицо соседа. Музыканты не щадили орудий своего труда. Мужики сбросили пиджаки и плясали, выпустив рубахи поверх штанов; расфуфыренные дородные бабы в азарте скинули туфли.
Беглецы прокрались в темный угол.
Димок приступил к делу, опорожнив несколько стаканов подряд. Он запускал руку, не разбираясь, в тарелки соседей. Силе был начеку:
— Гляди в оба, малый!
Вор ответил с набитым ртом:
— Жратва первый сорт! Будь спок, дядя, наворачивай! Посаженый отец лыка не вязал. Он хрипло гаркнул музыкантам со своего почетного места:
— Периницу!
— Будь я не я, если не чмокну невесту! — сказал Димок, вставая.
— Брось!
— Спорим?
— Знай меру!
Но Челнок уже где-то разжился платочком, завертел его над головой, уверенно подошел к невесте и преклонил перед ней колено. Никто и ухом не повел. Поднятая танцующими пыль оседала на потных лицах.
Силе несколько успокоился. Он ел, не переставая озираться.
Посаженый отец, нестарый еще краснощекий великан, разошелся вовсю. Он танцевал только с самыми молоденькими девушками, жадно их обнимая и порываясь чмокнуть в губы. Димок, наоборот, льнул к перезрелым красоткам.
Откормленные тетки полушутя-полусерьезно поддавались ухаживаниям вора.
Во главе стола жених, долговязый юнец, одетый по последней моде, то и дело ощупывал в кармане пиджака толстую пачку сотенных — подарки приглашенных.
Родня подбадривала плясунов.
Челнок свалился на стул рядом с Силе.
— Ну как, дядя, ндравится?
— Лишь бы скандала не вышло.
— Для них пир без драки — не пир.
— Как бы нас не побили!
Щедро подкисленная похлебка была как нельзя кстати. Вор опорожнил три тарелки, громко чавкая.
— Ешь, как положено, быдло!
Силе замер с ложкой на весу: какая-то старая баба, подпиравшая столб, внимательно их разглядывала.
— Митря, старая нас запеленговала!
— Которая? Эта чумазая, кожа да кости, посаженая мать?
— Да! Она с нас глаз не спускает. Челнок рассмеялся и щелкнул языком:
— Она на меня глядит, дура, потянуло на молодую мужскую плоть.
— Окстись, ей же за пятьдесят!
— В самый раз!
Музыканты заиграли. Все пошли в пляс, топтались как бог на душу положит.
Силе, обеспокоенный, встал из-за стола.
А в это время Челнок забрался под кровать в комнате новобрачных.
Невеста захныкала. Жених в третий раз пересчитал деньги, бормоча:
— Одиннадцать с половиной тысяч! Твой дядя четверых лбов с собой притащил, а выложил три сотни! Ну и гнать их в шею! Что ты там делаешь?
— Ничего.
Жених, продолжая брюзжать, сунул деньги в карман и заботливо повесил пиджак на спинку стула.
Ухмыляясь, Челнок сжимал в кулаке пачку бумаг, нарезанных по размеру сотенных.
— Где ты был? — спросил Беглый.
— Куда ходят в одиночку. Все тебе надо знать!
Зори старательно выметали последние следы темноты. Над двором висел серый, грязноватый свет. Скрипач наигрывал романсы на ухо посаженому отцу, развалившемуся на стуле со стаканом в кулаке. Усталые гости с отвращением глядели на остывшие блюда.
У крыльца отец жениха мерзко ругался с родителями невесты:
— Это был стол, сквалыги?
— Сам сквалыга, и весь ваш род — сквалыги! Старик схватил сифон. Бабы завизжали.
— Караул!
— Убьет!
Гости поспешно окружили повздоривших. Челнок шепнул Беглому:
— Деру, дядя!
Они перемахнули через забор и вышли на боковую улочку. Силе заметил вздувшийся карман вора.
— Что у тебя там?
Димок вздрогнул, но тут же нашелся:
— Цыпленок… Про черный день.
— Жаден же ты, Челнок!
— Жаден! — И он пошел вперед, довольный оборотом дела.
Челнок осторожно достал из кармана сотенную бумажку, скомкал ее и, пока Профессор озирался по сторонам, бросил на дорогу. Силе не мог ее не заметить.
— А! Гляди, что я нашел!
— Да ну! Везет же дуракам!
— И как раз тогда, когда мы остались без денег!
— Молодец, Профессор!
— Невероятно! Вот это, доложу я вам, везенье! Дай бог здоровья потерявшему ее!
— Аминь! Так угостишь кофейком?
— А как же! Сотню мы разделим по-братски. Челнок, фортуна нам снова улыбается!
Беглого распирало от счастья. Димок тонко улыбался. Они зашли в бар и заказали кофе и сигареты.
— Гляди только под ноги, везунок, авось еще что-нибудь подберешь.
