— Что же он так, с бухты барахты, захотел тебя прикончить?
— Оговорили меня…
— А братья Трикэ? Слышал, братец мой сказывал, фото твое заплевали.
— Настанет и их черед, дай срок! Я им покажу, как ножку подставлять!
— А полосатые тоже ножку подставили? Димок взъерши лея:
— Чего тебе надо от меня? Опять на рожон лезешь?
— Какой в тебе дьявол сидит, Митря?
Беглый не спускал с него глаз. На губах у вора дрожала гадкая улыбочка.
На углу у «Десяти яблок» Димок замедлил шаги и показал на обшарпанную халупу в глубине двора.
— Тут мой крестный проживает.
— Нечистый?
— Таке Крик, голубь, гроза замков. Банки грабил в свое время. Два года я у него в учениках ходил, души во мне не чает.
— Ты подумай, прежде чем идти. Вор открыл калитку.
— Не оставит он меня в беде! Подожди маленько.
Димок исчез, поглощенный густой зеленью двора. Беглый закурил, внимательно осматриваясь. Площадь заполнили тени. Смоляные тучи угрожающе надвигались на первую вечернюю звезду. Он услышал шум приподнимаемых жалюзи и повернул голову. В окно были видны обитые вишневым шелком стены, с которых смотрели старинные портреты. На потолке резвились позолоченные лепные ангелочки, большая хрустальная люстра рассеивала спокойный свет.
Силе привстал на цыпочки и увидел пожилую пару за игрой в карты. Улыбающаяся женщина тасовала колоду, мужчина, потягивая кофе, что-то рассказывал.
Беглый вспомнил свою квартиру в квартале Святого Георгия. Над ними жили пенсионеры, супруги Влэдояну. Они познакомились субботним вечером в «Бочке пива», было это году в пятнадцатом, и на протяжении сорока лет ежегодно в тот же день, в тот же час нарядно одетые приходили в это заведение.
Официанты знали их историю, всегда оставляли для них столик и подавали пару кружек пива. Супруги молча сидели, держась за руки, — они разговаривали глазами. А через час уходили домой.
И вот в такую субботу, пока господин Влэдояну брился, старушка задремала в кресле и больше не проснулась. А через две недели, в субботу, и он приказал долго жить…
Улыбка Беглого погасла: да, есть на свете и такие люди. Можно жить и так…
В доме послышался глухой шум, и Силе увидел бегущего к нему Димка. Оба глаза у него заплыли, губы сочились кровью. — Поцеловал тебя крестный?
— Мать его так, бандюгу! Силе вздохнул.
— Послушай моего совета, малый: иди с повинной! В тюрьме тебя охранять будут, может, цел останешься, а на воле свои точно прикончат.
Димок пригубил стаканчик с цуйкой и поморщился от боли. Лицо его опухло, стало похоже на свиное рыло. Старый шрам пульсировал, на щеках синели кровоподтеки — противно было смотреть.
Силе оценил его синяки:
— Ты был прав, Димок, крестный души в тебе не чает…
— Я в долгу не останусь!
Они выбрали притаившийся за печкой столик в малом зале распивочной. Туалет был в двух шагах, окно его выходило на пустырь.
Челнок затоптал окурок.
— Можно попытать у одной моей бывшей крали…
— Хватит! Хочешь остаться на костылях?
— Ой, не знаю, братец, все с ума посходили.
— Не надо было делать того, что ты делал!
— Так, так! Дави и ты меня, бей кулаками! Бейте все Челнока!
Силе усмехнулся:
— Уж если я бью, то крепко, Димок! Живым не уйдешь.
— Точно.
— Храни тебя матерь божья от моей руки. — Силе осушил стаканчик и добавил: — Не крути мне мозги.
— Чего «не крути», паря? И ты, что ли, с ума сошел?
— Смотри у меня, рухлядь! Один хлеб едим, ты прав — четыре глаза видят зорче, поддерживаем друг друга, но смотри у меня!
Вор пожал плечами и перевел разговор:
— Еще по одной?
— Можно.
В туалет прошел мужчина средних лет. Силе проводил его взглядом.
— Знакомый? — тут же среагировал Димок. — Вор?
— Нет. Забияка. Я сидел с ним две недели в предвариловке. Он отмутузил тещу по случаю Нового года…
— Наш парень!
— Как его бишь зовут?.. А! Грэдинару. Подойти к нему?
— Еще бы! Никогда не знаешь, откуда заяц выскочит.
— Лишь бы он не оказался из тех, со слишком длинным языком…
— Тьфу! Не каркай!
Димок прилип к печке с противоположной стороны. Когда Грэдинару вышел из туалета, Беглый схватил его за локоть и усадил за стол.
— Припоминаешь?
Грэдинару бросил на него быстрый взгляд и просиял:
— Господин профессор! — Он огляделся и зашептал: — Опять в бегах? За тобой гоняет один головастый, меня тоже зацепил.
— Зачем?
— Все, кто тебя знал, под наблюдением: и Мэцэуану, и Тейкэ.
— Ждут меня?..
— Ждут, господин профессор!
Беглый стукнул кулаком по столу, опрокидывая стаканы:
— В бога мать такую жизнь! Все бы отдал, чтоб сначала начать.
— Что ж… Могу я чем-нибудь помочь? Дать тебе деньжат?
— Яду мне дай! Грэдинару встал.
— Брось, паря! Выпутаешься. Будь! — И перешел в большой зал.
Из-за печки вынырнул Димок:
— Хреново!
— Слава богу, теперь и до тебя дошло!
— Что тебе от меня надо? Чем я виноват?
— Надо было с самого начала…
Он не договорил. Появился испуганный Грэдинару:
— Деру, господин профессор! Фараоны! Беглецы бросились к туалету.
Дождь возобновился, частый и мелкий. Вдоль стен осторожно крались две сгорбленные тени. Мозгляк попробовал пошутить:
— Опять мы их провели! Не падай духом, дядя, не сцапать им нас до Судного дня!
Слова, сказанные без всякой уверенности, лопались как мыльные пузыри, не достигая ушей Беглого. Силе шел впереди, мрачный и злой.
— Слышь, дя Беглый? Все-таки мы везучие…
— Помолчи, Димок! — Силе остановился на углу. — Дальше-то что?
