— В Констанцу.
По дороге Оанча достал бутылку виски.
— Наживка для фрайеров… Тогда, на шоссе, я не знал, что вы беглые.
— Зато теперь знаешь.
Бутылка пошла по кругу. Восемь Жизней сунул руку под сиденье и вытащил пачку кредиток.
— Вот тебе, дя Челнок…
— Молодец! — прервал его вор поспешно, косясь на Беглого.
Мошенник резко затормозил:
— Атас!
На перекрестке стояли два милиционера.
— Порядок, — сказал вор, вылезая из машины. — Если потребуешься, как тебя найти?
— В казино. Удачи, ребята!
Глава XVII. Старые векселя
Над лиманом плыло кроваво-красное солнце величиной с тележное колесо. Оно подожгло облака и пронзило надвигающуюся тьму длинными стрелами света. Беглецы прислушивались к плеску воды. Челнок жевал резинку, Профессор курил, опершись о тоненький тополь.
— Кто тебя научил драться ногами, а, Митря?
— Нужда. — Вор вытянул руку. — Материалу мало, вся моя сила — в голове и в ходулях. Начальник приказывает — ходули работают. Сколько фрайеров они уложили! Желторотые остерегаются кулака, а получают носком в живот. — Он рассмеялся: — Давай покажу фокус, дура.
Он снял сандалии, бросил нож в траву, подхватил ручку пальцами ног. Молниеносный рывок, и нож воткнулся в деревце чуть выше головы Силе.
Беглый обомлел.
— С ума сошел! А если бы попал в меня?!
— Гляди еще.
Силе отошел от деревца. Димок повторил бросок несколько раз, и нож неизменно втыкался в одно и то же место. Беглый покачал головой:
— Да ты, наверно, в цирке работал!
— У Коливару научился. Пацаном был — этот финт меня не раз выручал. На дело я шел босиком, а комиссары только и знали: «Бросай нож, руки вверх!» Я бросал перо, и в мгновение ока оно втыкалось в грудь мусора.
— Фантастика!
— У Коливару пунктик был: посылать нож точняк в переносицу.
— Ногой?!
— Ага.
— Как это я о нем не слышал? Жив еще?
— Какое жив… Один только раз промахнулся, и начинили его свинцом. Пять попов отпевали, цыганки выли на всю округу — бабник был первостатейный.
Он обул сандалии и положил нож в карман. Беглый закурил.
— А ты неординарная личность!
Вор осклабился:
— Я много личность!
— Точно. Каждые пять минут преподносишь мне сюрприз.
— Например?
— Например, только что, с Оанчей. Как это ты его приручил?
— Побратались мы.
— После того как ты его измутузил?
Димок лег, заложив руки за голову.
— Свали он меня, я б ему поцеловал лопату. Закон… Пока я сильнее, он шелковый, а поскользнусь — его взяла.
— А деньги?
— Какие деньги?
— Которые он тебе дал.
Вор достал пачку из кармана и пересчитал сотенные.
— Почуял, наверное, что у меня негусто… Две тысячи… Ничего, пригодятся.
Он посмотрел на перстень Беглого:
— Сделаемся?
— Цыц!
— Пятнадцать листов.
— Нет.
— Восемнадцать — и будь здоров!
— Это материн перстень, Митря. Я не отдам его ни за что на свете.
— Фрайер! — Он встал. — Пошли? Пробирает.
Они направились к дому. Зажглись фонари. Парочки шли в Мамаю в поисках развлечений. Силе шагал впереди, Димок — хвостом за ним. В кафе кипела работа, официанты надрывались под тяжестью подносов.
— Ополоснемся стаканчиком вина, дуралей? Беглый остановился в нерешительности.
— Как бы нас не узнали… Может быть, в другом месте?
— Пошли в «Веселые ребята».
— А где это?
— За стадионом. Семечек полузгаем, пузо впрок набьем… Я угощаю.
— Ну-ну…
Вдруг Челнок схватил его за локоть. Со стороны бульвара приближался патруль.
— Атас!
Они нырнули в темный переулок.
— Чуть не попались, — прошептал Силе.
На каждом углу стоял милиционер, сновали патрульные машины.
— Что это? — спросил Беглый.
— Дело дрянь. Они с нас не слезут… Опять придется перекочевывать, господин профессор!
— Ты что? Не видишь, что делается? Пропадем!
— Кривая вывезет. Повезло стихоплету — пять сотен дуриком и барахло в придачу.
Беглый закусил губу:
— Я оставил деньги в чемодане…
— Что-о-о?!
— Я думал…
— Индюк думал! Ну и простофиля же ты, братец!
— Не идти же было на пляж с двенадцатью тысячами.
— Лучше подари их хозяину. — Димок возвел очи горе: — Вот дурила-то, прости господи!
Фары милицейской машины мели кустарник. Беглецы прилипли к земле. Димок проворчал:
— Братья-сестры у тебя имеются?
— На них, что ли, надежда?
— То-то! Без денег нам не пробиться! Держись за мной.
Они подкрались к дому. Это было непросто: освещенные окна выстлали траву дорожками света, приходилось петлять, огибая их.
— Не бодает тебя нечистый, Митря?
