величество…
— Случай?
— Да, его величество случай поистине всемогущ.
— Вы правы. Можно убить и так, в состоянии аффекта: в гневе, от гордости, из ревности. За пощечину. За грубое слово. Но Рафаэла не имела ни малейшего отношения к такого рода обстоятельствам.
— Господин инженер, наша дискуссия на эту тему может продолжаться до бесконечности, но истина не является средним арифметическим разных мнений. Вы предположили, что марки — единственная побудительная причина преступления. Со временем, возможно, всплывет на поверхность и такая деталь из жизни вашей жены, которая послужила поводом для убийства — с психологической точки зрения.
— Я сомневаюсь, что нечто подобное могло существовать в ее жизни. Рафаэла честно предупредила о своей неверности прежде, чем изменить мне. Не думаю, что в жизни человека, отвергавшего любые компромиссы, могли существовать подобные неожиданности. Вам, видимо, неизвестно, что она моя двоюродная сестра и что я знал ее с детства.
— О, тогда потеря еще горше! Заверяю вас…
— Вы бы хотели меня утешить, не так ли, господин майор? Спасибо. Около половины второго я буду дома. Вылетаю самолетом в двенадцать часов.
— Я буду ждать. Если вас не побеспокоит, прямо здесь, в доме.
— Никакого беспокойства. Всего доброго.
— Алло! Минутку, господин инженер! Мне хотелось бы знать, кто возбудил дело о разводе.
— Разумеется, я! — Манафу казался удивленным.
— А повод?
— Неверность супруги.
— Не слишком ли сурово по отношению к супруге и, кроме того, кузине?
— Нет.
— М-да! Благодарю, господин инженер. Я буду ждать. Щелчок, означающий конец разговора, сменился жутким шипением. Держа трубку на расстоянии, как ядовитую змею, майор положил ее на аппарат. Взглянул на часы, показывавшие 10 минут одиннадцатого, и вернулся к столу.
— Аркадие Манафу является владельцем одной из самых ценных в стране коллекций почтовых марок, — без всякого вступления сообщил он сотрудникам. — Несколько лет назад стал жертвой попытки ограбления, но тогда отделался шишкой на лбу. Луженый котелок!.. А что делает столько времени доктор? Матей, сходи посмотри. — Тесак со вздохом поднялся со стула. — А ты, — повернулся Патрон к Голему, — позвони прокурору Нетя и попроси ордер на арест Анатоля Бербери. Надо объявить розыск этого субъекта по всей стране, раз ему нравится путешествовать на автомобилях…
Глаза Корбана давно уже ласкали хрустальную вазочку, в которой, как угасшая любовь, вяли две розы. Многие считали, что по жилам майора не течет больше ни капли гемоглобина, а только чистый хлорофилл и что энергию он вырабатывает путем фотосинтеза. Поэтому никто и не завидовал, что он бросил курить.
После переговоров с прокурором, оказавшихся для Голема мученичеством на поприще ораторского искусства, он вернулся в столовую и сел на прежнее место. Улыбаясь, Патрон поднялся и направился к розам, Долго разглядывал, прикидывая, которая из них сорта «Леди Роуз». Сочный лепесток, выдернутый в результате тщательного отбора, был всего-навсего маленькой местью за вечную женскую заносчивость.
— Если ты крутишь носом из-за этого парня, то еще раз скажу: ни к чему оставлять его на свободе! Раз уж речь пошла о знаменитой коллекции Манафу, — продолжал он, прохаживаясь перед Големом взад- вперед, — то очевидно, что где-то поблизости есть сообщники, И отнюдь не масштаба какого-то Анатоля Бербери. Крупные акулы… А этот картежник оставил столько следов, сколько бы не оставили Али-Баба и все его сорок разбойников. Видимо, Анатолю Бербери безразлично, что он наследил, поскольку этот господин считает себя под прикрытием бог знает какой шишки мировой филателии. Но как только эти колорадские жуки заполучат марки в свои лапы, на Анатоле Бербери они поставят крест. А зачем тебе, Франгу Тантана, еще один покойник? Незачем. Я не гонюсь за двумя зайцами сразу: мне нужен убийца, а вместе с ним марки. Ценность их колоссальна. Покамест мне достаточно этого. Но если вдобавок мы узнаем имя импортной шишки — тем лучше.
Появился Тесак. За ним по лестнице спустился доктор Душан Карабогич с неизменной гаванской сигарой в руке. Майор пригласил доктора — мужчину Мафусаилова возраста — присесть и, прекрасно зная его привычку воздерживаться от каких-либо высказываний до тех пор, пока не будут досконально известны все судебно-медицинские подробности, все же отважился спросить:
— Послушай, не согласишься ли ты обнародовать хоть один из своих секретов?
Доктор пожал плечами и едва сдержал улыбку, глядя на кроваво-красный лепесток в губах своего приятеля, под седеющими усами казавшийся следом исступленного поцелуя.
— Что ты хочешь узнать? Только…
— Конечно, конечно! — поспешил майор продемонстрировать свою лояльность. — Однако на сей раз мы расследуем особое преступление, так как между нами и убийцей находится бесценная коллекция марок, и чем больше мы будем знать, тем скорее сумеем ее обнаружить. Так что размыкай уста, старый потрошитель, греющий руки на общем наркозе!
Доктор поморгал маленькими глазками, вытянул губы трубочкой, сминая гавану, и смилостивился.
— Как всегда, — обратился он к майору, — тебя интересуют только несогласующиеся, противоречивые с точки зрения судебной медицины детали. Я не склонен думать, что здесь есть что-то подобное. Все логично. Преступление совершено сегодня около трех часов утра. Некто выстрелил снизу вверх. Смерть наступила мгновенно. От выстрела сердце почти взорвалось. Пуля пробила навылет грудную клетку и застряла в спинке кровати. Как я подозревал — и мои подозрения подтвердила лаборатория баллистики, с которой я говорил по телефону несколько минут назад, — пистолет был крупного калибра, с глушителем. Все отпечатки пальцев, оставленные убийцей на дверях, только от правой руки. Ранивший его гарпун проткнул левое плечо или предплечье. Я пришел к такому заключению на основании замеров вероятного угла и траектории выстрела, произведенных с того места, где убийца потерял сознание. Все остальные отпечатки пальцев — теперь уже кровавые — от правой руки.
— Из того, что вы сказали, можно сделать вывод, что убийца — левша, — заключил Голем. — Кроме того: он держал пистолет в руке, несмотря на то, что считал дом пустым. В противном случае длина ствола с глушителем не позволила бы ему быстро вытащить пистолет в нужную минуту.
— Похоже, так, — подтвердил доктор.
— В таком случае, — Голем набрал в легкие побольше воздуха, напуганный собственным словоизвержением, — как мог падающий человек, господин доктор, раз вы говорите, что стреляли снизу вверх, как мог человек, отброшенный на несколько метров силой вонзившегося в него гарпуна, как мог человек в таком состоянии, к тому же держа пистолет в раненой руке, одним выстрелом всадить пулю точно в сердце жертвы?! Если только он не был…
— Чемпионом по стрельбе, — подсказал Тесак.
— К сожалению, это так. В нашей картотеке записано, что в армии Анатоль Бербери был отличным стрелком, но, отмечу, не снайпером.
— Или же он выстрелил раньше женщины, — подытожил майор.
— Вот это ближе к истине. Почему вы исходите из предпосылки, что женщина стреляла первой? — спросил доктор Голема.
— Потому что без этих уточнений все сходилось на версии, по которой Анатоль Бербери выстрелил в целях самообороны, — прошептал Тесак.
Доктор снова раскурил погасшую гавану.
— Любопытна версия, что убийца все время нес пистолет в руке… Не думаю, что обязательно так. Рафаэла Манафу обнаружила грабителя, когда он обшаривал библиотеку. Через лабораторию и ванную комнату она убежала и спряталась в своей — спальне. Поняв, что находится в смертельной опасности, она вооружилась тем, что оказалось под рукой, и забралась на кровать. Место, дающее женщине в моменты
