дорогой?
— Понял… — вздохнул Алмаз. В душе он ликовал. Нине бы, Нине скорее рассказать! Он тоже глянул на часы. — Не подведем, Ахмед Ахмедович!
Бригадир снова вскинул вверх горбатый нос и маслянистыми узкими глазками загадочно улыбнулся, словно видел паренька насквозь.
— Сегодня очень молодой человек будет спать и ни о чем не думать. Я ночью проверю — если кого нет на месте, на работу не допускаю. Да, да, я не вру. Я только одного человека в жизни обманул — это мою бедную маму, когда сказал ей, что Каваз — это Северный Кавказ. Ты понял? Посмотри мне в глаза.
Ахмедов схватил со стола бутылку с содой и, быстро семеня по полу белыми шерстяными носками, словно танцуя, выбежал из комнаты.
Утром в половине седьмого Алмаз Шагидуллин стоял возле вахтового ЗИЛа. Бригада Ахмедова курила, переговаривалась, глядя, как поднимается малиновое солнце, такое необъятное, что его отражение залило целиком озеро.
— Новенький? — спрашивали шоферы и пожимали Алмазу руку. — Поздравляем с выходом.
Ахмедов появился — сияющий, гордый, чисто выбритый, — с усами под Ворошилова, в белой рубашке. Подошел Зубов — тоже нарядный, с широким, как полотенце, голубым галстуком.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал он издалека, изображая из себя некое начальство. И милостиво позволил: — Можете аплодировать.
Все зааплодировали и полезли в кузов. Вахтовый ЗИЛ тронулся.
На базе ОМ шоферы побежали к своим машинам. Алмаза оставили в вахтовой, и он обиженно смотрел сквозь щели в брезенте, как покатились горбатые, неуклюжие, словно полевые комбайны, МАЗы- 529 и МоАЗы-546П — по кольцевой бетонке, туда, за литейный, в ярко-голубую пелену майского утра. Машину Алмаза вел бригадир. Вахтовая их всех обогнала, выкатилась в чистое поле и остановилась.
Алмаз соскочил на траву и увидел серо-желтый вагончик на колесах — автогрейдер. Степа Жужелев, второй практикант, кивнул ему.
Поблескивая на солнце вымытыми плоскостями, стеклами и свежепокрашенными номерами, гуськом подходили от литейного автоскреперы. Сердце у Алмаза екнуло — какие сильные, какие прекрасные машины! Над кабинами трепетали красные флажки, пахло то ли бензином, то ли фиалками.
— Пятиминутка! — объявил Ахмедов.
Он собрал полукругом людей, открыл блокнот. Видно было, как волнуются люди, они беспричинно смеялись, хмурились, смотрели на часы.
— Товарищи! — сказал Ахмедов, вскинув горбатый нос. — Этот день пришел, можно его пощупать! Нам доверен важнейший участок фронта земляных работ! Здесь будет водохранилище. Для ТЭЦ, как любому человеку, нужна вода. Мы будем готовить земляное основание под дренажные работы, здесь будет глухая плотина чуть пониже Каваза, длиною тысяча метров, шириною сто. Здесь — ступенчатая разработка, со всякими кривыми, разные глубины забоя… Вот! — Ахмедов развернул плакатик и повесил двумя кнопками на вагончик. — Старался как Репин. Чтобы каждый знал, что здесь будет.
Бригадир вынул из кармана и надел белую фуражку.
— Начинаем. Прежде всего — маршруты. Совет бригады во главе с парторгом Василь Васильевичем Погореловым осмотрел площадку, есть такое предложение.
Алмаз думал, что Ахмедов начнет объяснять, но тот пошел к автоскреперу. Все шоферы, торопливо пожав друг другу руки, полезли в кабины. Двадцать четыре «горбача» тронулись, четыре трактора Т-180, толкачи затрещали, автогрейдер покатился вслед за ними.
Алмаз понимал: здесь только половина бригады — первая смена. Вторая заступит через двенадцать часов. Ахмедов — из второй смены, но он, конечно, не удержался и сейчас на машине Шагидуллина очерчивал на зеленой земле хитроумную восьмерку длиною в несколько километров. Он, проезжая мимо, даже не посмотрел на Алмаза.
Автоскреперы ползли гуськом, растянувшись на огромное расстояние, до самых дальних холмов, где черно блестела речка Шельна. Правое кольцо восьмерки включало в себя площадку, с которой будут срезать землю, а на край вытянутого большого кольца, наверное, будут сваливать грунт. Автогрейдер поливал водою землю — она до лоска раскатывалась. Через час дорога до отвалов и дорога обратно стала как асфальт. Горбатые тяжелые машины летели по ней, включив пятую скорость, — даже страшно смотреть. «Зачем они так стараются, время теряют? — удивился Алмаз. — Газовать и я умею…»
И словно в ответ на его вопрос автоскреперы и «толкачи» перестроились, не снижая темпа.
Алмаз только рот раскрыл.
Как работает автоскрепер? Так рубанок снимает стружку. Огромная нелепая машина выходит, изготовившись, на прямую, и трактор Т-180, «толкач» с буфером, окутавшись синим дымом, с тарахтеньем подскакивает сзади и мощно, плавно гонит; потом, разбежавшись, быстро набирает землю в ковш и откатывается в сторону… «Толкач» в ту минуту разворачивается, а перед ним уже другой автоскрепер, подъехавший так, чтобы у «толкача» не было пустого пробега — ходит себе взад-вперед. Вот и дели двадцать четыре автоскрепера на четыре — как раз получится по шесть автоскреперов на каждый «толкач», три слева заезжают, три справа, и цикл замкнут. Только успевай разгружайся и мигом назад. Дорогу-то загодя раскатали — ковш вздрогнет, горсть земли не просыплется… Пепел сигаретки на колени не упадет…
Ритм был настолько быстрый, что Алмазу все казалось, как в кино. Но он точно видел — это Ахмедов сидит в его машине в белой фуражке, и Путятина разглядел, и Зубова, и Василия Васильевича в очках, с папиросой во рту. Это были люди, с которыми он рядом жил, и вот так они работали! На четвертой, на пятой скоростях. Алмаз теперь понял, почему они начали с прокладки маршрутов. С досады подумал: «Никогда у меня так не получится…»
Степан Жужелев лег рядом на траву.
Он тоже смотрел, как ахмедовцы гоняют по замкнутому бесконечному кругу. От волнения у него над губой пот высыпал, желтые и красные клеточки по хребту на рубахе стали одинаково темными. А может, это из-за солнца — грело по-летнему.
Ничего не слышали парни — ни сирены высоких кранов на литейном, ни пчелы над сухой чашечкой заячьей капусты, ни жаворонка, который звенел в вершине неба, как колокольчик, и, услышав его, старые лошади в поле с храпом вскидывали головы. Ничего не видели и не слышали парни, кроме бешеной гонки нелепых горбатых машин. А черная земля под ними таяла, местность медленно опускалась, пыль стояла над головой, покрывая траву серым налетом. И пчелы больше не появлялись.
На курсах они садились по очереди в кабину старого автоскрепера и, срезав кучку грунта в углу двора, отвозили в другой угол. Но Алмаз никогда не думал, что можно работать так быстро и слаженно.
«Лишнего о себе возомнил… Тут надо годами привыкать… То-то мне Ахмедов с улыбочкой сказал: сядешь в машину, будешь смотреть, а осмелеешь — сунешься в цепочку… Да-а, как же, сунулся».
Алмаз лег на спину и принялся смотреть в небо. На душе было тоскливо.
— Не выйдет у меня ничего… — признался он. — Может, у тебя выйдет, — добавил насмешливо, посмотрел на Степана.
Тот серьезно кивнул.
— У меня выйдет. У меня, брат, сам увидишь. Я пока своего не добьюсь — ни пить, ни жрать не стану. Я пока стрелять хорошо не научился, может, пол-арсенала извел. Эй, смотри-ка, что-то случилось?..
Они поднялись. К вагончику, подскакивая на буграх, стремительно катился «горбач» Зубова. Машина резко затормозила.
Володя спрыгнул на землю, он ругался и плевался.
— В первый день! Как нарочно!.. У-у, карамба. — Зубов смял коробок спичек, швырнув под ноги, лег на бок, посмотрел снизу, махнул рукой: «Тут нормально…», потом вскочил, обежал машину, заглянул в ковш и бросился заводить движок электросварочного агрегата. — Я сразу услышал, как она, собака, завизжала. Ковш треснул, гадюка четвероглазая… удав сучий…
Парни заглянули в ковш. Приваренная к задней стенке стальная полоса, которая резала вязкие пласты и закручивала их обратно в ковш (чтобы не переваливались через стенку), стальная лента шириной
