мольбой о помощи — и ждать ответа.
— А ты как считаешь? — в упор глядя на брата, спросил его наследник.
И тому ничего не осталось, как ответить, хотя он и понимал, что его ответ не понравится спутникам, может быть, даже скорее всего — отшатнет их от него.
— Я не знаю, прав или ошибаюсь…
— Не ошибаются только боги. Но мы — избранные ими. И, значит, должны знать правду. Если не всю, то хотя бы ее часть.
— Даже если нам удастся добраться до повелителя дня, это еще не означает, что он согласится нам помочь, а если и согласится — может оказаться слишком поздно: спасать уже будет некого.
— Зачем тогда… — озадаченно глядя на него, начал Лиин.
— Чтобы отомстить врагам, позволив душам мертвых успокоиться.
— Пятеро против орды кочевников, с которой не смогло справиться целое войско? — Аль-си расхохотался. — Нет, брат, ты явно не в своем уме, если верить, что способен исполнить последнюю просьбу отца!
— Но месть, это… — сын воина, поморщившись, сник. Только что он видел себя чуть ли не спасителем земли, и вдруг его сбросили с небес прямо в навозную кучу.
— Это — надежда слабых, ни на что не способных! — воскликнул старший царевич.
— Но этого хотел отец.
— Что отец! Не он избрал нас, а боги! Если ты не заметил, мы здесь пытаемся разобраться, понять, чего они от нас ждут!
— От вас — не знаю, — отвернувшись в сторону, пробормотал Аль. — А от меня — чтобы я дошел до повелителя дня.
— И все? — Лиин смотрел на него, недоверчиво прищурившись.
— Да, — кивнул юноша, которому было больше нечего сказать.
— А мы? — не унимался сын воина. — Зачем нужны мы? Чтобы помочь тебе пройти этот путь? — ему хотелось более значимой судьбы. И поэтому ответ младшего царевича:
— Я думаю, да, -
— разочаровал его. Конечно, он не собирался спорить с богами. Но, с другой стороны, ведь главное быть избранным, а там — не судьба, а число подвигов определяет, кто именно станет тем, главным, о ком будут сложены легенды. Может быть, и царь — Основатель, отправляясь в свое первое странствие простым воином в составе большого войска, сначала был не тем, на кого ставили боги. Но потом они изменили свое решение.
— А я думаю, — зло глянув на брата, ядовито бросил Аль-си, — что ты слишком много о себе возомнил. Тот, кто дошел до повелителя дня и спас всех! Или тот, кто за всех отомстил! Громкие слова. Но не более того. А я тебе скажу, для чего именно мы были выбраны, зачем это все.
— И зачем? — устало глянул на брата Аль. Разговор утомил его даже больше, чем дорога.
За время болезни он отвык от многого из того, к чему с таким трудом привык за две недели предыдущего странствования. Позади было совсем ничего, а все тело ломило, налившиеся свинцом ноги казались так тяжелы, словно к ним привязали камни, и юноше приходилось напрягать все силы, чтобы заставлять себя делать следующий шаг. Больше всего на свете хотелось объявить привал. Или хотя бы сесть на краткое мгновение на один из множества придорожных камней. Но Аль не позволял себе этого, потому что знал: стоит ему сесть, и он уже не сможет встать, во всяком случае, до следующего утра.
Обычно как бывает? Слово за слово, и не замечаешь, как время и пространство убегают за спину. Но на этот раз тягостный, нудный разговор, грозивший в любое мгновение перерасти в ссору, лишь растягивал часы, делая их бесконечными, так что страннику уже начало казаться, что они никогда не доберутся до гор.
Под ногами шуршал снег. Только он успокаивал. Странно, казалось бы, Алю следовало ненавидеть его, мешавшего делать следующий шаг, охватывая ступни плотной тягучей патокой, задерживая на месте, отбирая силы. Но всякий раз, когда юноша переводил на него взгляд, покой наполнял душу и вздох облегчения срывался с губ.
— Зачем мы были избраны? — донесся до него откуда-то издалека голос брата. — Чтоб десять царств вновь стали единым целым! Чтобы земли и народы объединились! Только вместе можно спастись! Только вместе отомстить!
— А при чем здесь повелитель дня? — непонимающе глядел на царевича Рик.
— Да ни при чем! Найти повелителя дня — его, — он кивнул в сторону брата, — судьба. Не моя и не ваша! За исключением, разве что, этого бродяги, — глянув на Лота, царевич презрительно скривился, прочерчивая решительную черту между теми, кого он был готов принять в свои спутники, и тем, от кого хотел поскорее избавиться.
— Но… — Лиин нахмурился. Ему-то казалось, что именно младший царевич — настоящий избранный. Не случайно же они ждали, пока тот поправится, не отправляясь в путь. Ведь если все не так, что держало их на месте последние недели?
— Наши пути связаны — да, это так. Во всяком случае, до определенного места. Боги ждут от нас, что мы поможем ему достичь этого места, горные духи будут помогать ему, а, стало быть, и нам. Но потом наши пути разойдутся.
— Почему?
— Да потому что смертный не может рассчитывать ни на кого, за исключением себя самого или кого- то, такого же, как он! Потому что у него нет ничего, за исключением своей души, что он мог бы заплатить за помощь богов! А отдавать душу даже за жизнь — неравноценный обмен. Я прав? — повернулся он к сыну торговца, как самому понимающему в сделках купли-продажи.
— Дело не только в цене, но и в товаре, — не говоря ни да, ни нет, начал Рик. — Бывает, что за него ничего не жалко.
— Я готов отдать свою душу, если за это повелитель дня спасет всех жителей Альмиры, — выпрямившись, проговорил Лиин.
— Все равно, — он взглянул на брата, думая, что такие слова заставят того вздрогнуть, побледнев от страха, однако юноша продолжал идти, глядя себе под ноги, словно ничего не слыша. — Путь к повелителю дня — его. Вот и пусть пытается. Но это — лишь один шанс спасти Альмиру. А мы должны воспользоваться всеми!
— То есть? — подойдя к царевичу, небрежно хлопнул его по плечу Лот, словно специально стремясь посильнее разозлить. — Хочешь сказать, что у каждого из нас есть свой шанс? И в чем же он?
— Твой — не знаю, — резко отстранившись от него, процедил сквозь стиснутые от досады зубы Аль- си. — И знать не хочу! Наверное, у тебя шанса и нет вовсе, как нет ничего своего в этом мире!
— Зачем же я иду с вами, избранными?
— Может быть, для того, чтобы, если наступит момент, когда кого-нибудь нужно будет принести в жертву, этот кто-то оказался под рукой!
— Не слишком ли ты легко распоряжаешься чужими душами и жизнями?
— Для сына правителя и будущего правителя? Ничуть! Это бремя царя — принимать решение за тех, кто, как, например, мой братец, не в силах сделать это самостоятельно.
— А твоя, значит, избранность в том, чтобы стать вторым основателем?
— Объединив все народы, я вернусь в Альмиру с караванами, полными продовольствия, и войсками, готовыми остановить любую орду кочевников! А если этого будет мало, я отыщу проводников, которые укажут тропы, столь легкие, что по ним смогут пройти и старики, и женщины, и дети. Я выведу свой народ из проклятых земель, дав им новые, благословенные и плодородные.
— И что станет с теми, кто на них живет сейчас? — качнул головой Аль.
— Да ничего не станет! Будут себе жить! Земля большая, на ней всем найдется место!
— Даже если так, — качнул головой царевич, — тебе может потребоваться целая жизнь, чтобы исполнить свою мечту. Хватит ли у жителей Альмиры времени дождаться помощи от тебя?
— А от тебя с твоим повелителем дня? — Аль-си сощурил глаза в тонкие щели, в глубине которых полыхал огонь злости. — Земли десяти царств — вот они, — он раскинул руки, словно пытаясь обнять мир, — вокруг нас. А где живет этот великий бог, о котором все слышали, но которого никто никогда не
