Раздора дух, рождающий измены! Не в приступе отчаянном взята Врагом упорным крепкая Кьявенна — Без боя гибеллинам ворота Отверзли их сторонники! Без боя Италия германцу отперта! И зрелище увидя мы такое, Заплакали, и показалось нам Пред ним ничтожно все страданье злое, Что мы доселе испытали. — Срам И жажда мести овладели нами; Так в город мы пробралися к друзьям; Но уж друзья теперь, во страхе, сами Спасалися от мщения врагов И вольности поднять не смели знамя. Они родной сбирались бросить кров И где-нибудь сокрыться в подземелье, Чтобы уйти от казни иль оков. Узнав от нас, что горные ущелья Чудовищем ужасным заняты, Подумали они, что мы с похмелья То говорим, и наши тесноты, И все, что мы недавно испытали, За выдумки сочли иль за мечты. В неслыханной решились мы печали Направиться обратно на Милан, Но не прямой мы путь к нему держали: Захваченных врагом минуя стран, На Колико мы шли, на Леньончино, На Лекко и на Бергамо, где стан Немногих от рассеянной дружины Оставшихся товарищей нашли (Убито было боле половины, Другие же, вблизи или вдали, Неведомо скитались). Бергамаски, Чьи консулы совет еще вели: К кому пристать? не оказали ласки Разбитым гвельфам, их же в город свой Не приняли; однако, без огласки, Отправили от думы городской Им хлеба и вина, из состраданья, Не требуя с них платы никакой. И тяжело и радостно свиданье Меж нами было; а когда слезам, Расспросам и ответам отдал дань я, „Товарищи, — сказал я, — стыдно нам Врозь действовать иль ждать сложивши руки, Чтоб враг прошел по нашим головам! Ломбардии невзгоды все и муки Лишь от раздоров наших рождены И от измены круговой поруке! Хоть мало нас, поклясться мы должны, Что гвельфскому мы не изменим стягу И не примкнем к теснителям страны!“ Так прежнюю в них возбудив отвагу, Я их в Милан с собой и с Гвидо звал, Они ж клялись не отставать ни шагу. Тут случай мне их испытать предстал: Где через Ольо вброд есть переправа, На супротивном берегу стоял
