способное любить безгранично, требовало безграничной же любви. А будетъ ли Фанни такъ любима? Иногда ей кажется, что да, но чаще, гораздо чаще она не в?ритъ этому. Любовь ли это, настоящая ли это любовь, которая происходить отъ жалости? Можетъ ли такая любовь быть продолжительной? А съ другой стороны, не смерть ли любви то чувство, которое считаетъ себя обязаннымъ любить изъ благодарности? И не оковы ли благодарность? Можетъ ли свободная любовь носить ц?пи? И опять: любовь, скованная ц?пями благодарности, находитъ ли истинное дов?ріе? Зач?мъ Фанни принимаетъ со вс?хъ сторонъ обожаніе поклонниковъ, принимаетъ съ видомъ довольства, которое чуждо ей въ д?йствительности? Зач?мъ? знаетъ ли она сама, зач?мъ это? Не зат?мъ ли, чтобъ чувствовать себя свободною, даже съ опасностью возбудить ревность въ своемъ муж?? А онъ, по наружности такой холодный и спокойный, ревнивъ и подозрителенъ. Да и какъ можетъ это быть иначе въ-отношеніи опозоренной д?вушки, которую онъ подобралъ на улиц?? Лучше бы ей пожить въ большомъ св?т? прежде ч?мъ сд?латься его женою. Н?тъ; не могу я уб?дить себя, что вс? богатства, которыми онъ меня окружаетъ, могутъ мн? зам?нить свободу, которой я лишилась, прежде ч?мъ усп?ла насладиться ею. Очень можетъ быть, что я и тогда бы его выбрала, но я сама бы выбрала его, онъ былъ моимъ избавителемъ, моимъ благод?телемъ — и выбора у меня не было... О Боже! Боже мой! къ чему это все приведетъ? Мысленно предвижу я, что эти н?мые, безпричинные упреки не будутъ уже н?мыми, безпричинными, и тогда невозможенъ будетъ никакой мостъ соглашенія чрезъ пропасть, которую мы сами себ? выкопали. Теперь только я понимаю, что значитъ быть одинокою въ мір?, безъ отца и матери, безъ братьевъ и друзей и даже безъ имени. У меня н?тъ имени. Какая польза для паріи въ имени?.. Это доведетъ меня до сумасшествія... Часто мн? сдается, какъ будто я уже съ ума сошла...
Два м?сяца спустя.
Вотъ мы опять въ Германіи — не см?ю сказать, въ моемъ отечеств?. Разв? у паріи бываетъ отечество?
Неужели онъ д?йствительно любитъ меня? Я знаю нав?рное, что желаютъ его возвращенія, что лордъ П* д?лаетъ ему блистательн?йшія предложенія. Я вижу, какой борьбы ему стоитъ отказываться отъ поприща, на которомъ онъ при первыхъ бурныхъ шагахъ пожалъ такіе славные лавры. Могу ли я принять на себя такую отв?тственность? Когда онъ нашелъ меня, въ то время она стоялъ уже на вершин? власти; его отечество возлагало на него славныя надежды. Я сд?лала его бездомнымъ скитальцемъ, который, не зная покоя, переносится изъ одной страны въ другую, изъ одного города въ другой. Онъ пожертвовалъ мн? своею будущностью на государственномъ поприщ?, онъ меня...
Пожертвовалъ! и опять все жертвы и жертвы! Я не требую отъ него жертвъ, ни т?хъ, ни другихъ! Я не могла выносить лондонскаго воздуха, ни его томительныхъ сезоновъ, ни пустого однообразія его гостиныхъ, ни пыла и жару его нел?пыхъ раутовъ. Не могла; кровь моей матери возмущалась противъ этого накрахмаленнаго величія, противъ этого кривлянья в?жливости; я задохлась бы въ этой атмосфер?... Ну такъ зач?мъ же онъ не оставляетъ меня въ своемъ замк?? зач?мъ? Какое д?ло людямъ, счастливо ли мы живемъ, или н?тъ? Долженъ ли онъ ради этого отъ всего отказаться: отъ привычнаго образа жизни, отъ своихъ надеждъ и честолюбія? Не для того ли, чтобъ бремя благодарности, которое онъ наложилъ на меня, еще бол?е тяготило бы меня? Въ какую пропасть я опять попала! Завтра же ему скажу, что мн? понятно все, что въ душ? его происходить, что ради меня онъ не долженъ уничтожаться отъ безд?йствія, что довольно и того, если одинъ изъ насъ будетъ безроднымъ.
Онъ не хочетъ; онъ ув?ряетъ, что жертвы никакой н?тъ и что для Эдгара необходимо провести это л?то въ Ницц?. Когда же я настаивала, думая, что Эдгаръ со мною можетъ ?хать въ Ниццу, онъ посмотр?лъ на меня и сказалъ: «Послушать насъ, такъ можно подумать, что мы ищемъ только повода, чтобъ разъ?хаться.» Онъ говорилъ это съ улыбкой, но въ глазахъ его была ночь, грозная ночь... Поводъ! Ну конечно! в?дь я не понимаю даже благороднаго честолюбія мужчины. Я только притворяюсь, будто что-нибудь понимаю; притворяюсь, потому что это мн? угодно, потому что я ищу только повода — повода разъ?хаться... Ну разум?ется! разум?ется!
Онъ не любитъ меня. Это не любовь, если она не основана на уваженіи, а можно ли уважать женщину, которой нельзя дов?риться даже въ самыхъ обыкновенныхъ обстоятельствахъ жизни... которой нельзя — ну да! нельзя вообще оказывать дов?рія? Оно и понятно: в?рность есть доброд?тель, и какъ всякая доброд?тель, есть достояніе породы; люди не пріобр?таютъ доброд?телей съ в?тра, по случаю; в?рные люди родятся изъ покол?нія въ покол?ніе, какъ заводскія лошади. И какъ доброд?тели переходятъ изъ рода въ родъ; такъ и недоброд?тели переходятъ какъ насл?діе отъ отца къ сыну; изъ этого выходитъ, что джентльмэнъ можетъ происходить только отъ прямой линіи джентльмэна, а б?дная танцовщица на маленькомъ театр? можетъ быть матерью только безчестной женщины. Не такъ ли вы думаете, мистеръ Д.? По-крайней-м?р? взоръ, которымъ вчера вы удостоили меня, когда я хот?ла показать мистеру Уэсли нашъ н?мецкій вальсъ, этотъ взоръ слишкомъ ясно выражалъ эти мысли.
Н?тъ, онъ не любитъ меня! онъ никогда не любилъ меня! Что-то въ род? страсти могъ онъ ощущать, и эту страсть, которая могла возмутить даже его холодную кровь — именно только такую страсть и могло возбудить такое существо какъ я — такую страсть я должна внушать и пылкому мальчику, для того чтобъ, вселивъ такую страсть, самой разд?лять ее — ну конечно, оно и понятно! Да ужъ и есть ли въ томъ надобность? Для такого низкаго существа нужна ли даже страсть, чтобъ разд?лять ее? О Боже! можетъ быть, я чрезчуръ уже несправедлива къ нему. Но разв? могу я выносить такіе взгляды, которые мн? теперь приходится довольно часто подм?чать? И неужели мн? могутъ запретить прекрасное находить прекраснымъ? Да, мистеръ Д., вашъ родственникъ Робертъ красивъ, очень красивъ — вотъ какъ ньюфоундлэндская собака, и я хочу съ нимъ поиграть какъ съ огромною, красивою собакой, которая предана своей хозяйк?; онъ долженъ лежать у моихъ ногъ, когда я этого хочу; онъ долженъ осм?литься руки мои ц?ловать, когда я этого хочу, долженъ — слышите ли, мистеръ Д. — долженъ!
Онъ назначилъ чрезъ нед?лю нашъ отъ?здъ, тогда какъ въ начал? р?шился-было прожить зд?сь до іюля. Онъ очень торопится у?хать отсюда. Очень понятно: девятнадцатил?тній юноша съ б?лыми, блестящими зубами и съ силою удержать лошадь на всемъ скаку, непрем?нно опасенъ для молодой двадцатидвухл?тней женщины... безконечно опасенъ!
Хотя бы искорка ума была въ голов? Роберта! Сегодня я раздразнила его, осм?яла его за совершенное нев?жество; в?дь онъ ни одной строки Шекспира не читывалъ! Я была жестока — и хот?ла быть жестокою. Какъ мн? хот?лось сказать мистеру Д.: «Вотъ челов?къ, котораго вы считали опаснымъ для меня — для меня!»
Опасенъ? Боже мой! что за несчастныя должны быть мы созданія, если ужъ подобные мужчины грозятъ намъ опасностью! А хот?лось бы мн? вид?ть мужчину, отъ котораго у меня сердце забилось бы сильн?е и который притягивалъ бы меня какъ магнитъ жел?зо. Каковъ бы долженъ быть этотъ челов?къ? Я стараюсь представить себ? портретъ опаснаго челов?ка, одарить его всевозможными доброд?телями, которыя должны возбуждать во мн? благогов?ніе къ нему, и странная вещь! все наталкиваюсь на т? качества, которыя находятся въ характер? Фрэнка — н?которыя по-крайней-м?р? — н?тъ, очень многія: его мужество, его чувство чести, его милосердіе ко вс?мъ страждущимъ, терпящимъ нужду, даже его гордость! Словомъ, тутъ только составныя части, а въ см?шеніи можетъ выйти и иначе. Сегодня, когда онъ на самомъ скаку
