обязанностей по сопровождению рекрутских и арестантских партий, охране тюрем и выполнению других обязанностей гарнизонной службы, особенно выделение по распоряжению гражданских властей воинских команд для ликвидации возникавших беспорядков, усмирения крестьянских волнений.
Караульно-конвойная служба нуждалась в более четкой организации и регламентации. С этой целью при участии Тришатного и начальника корпусного штаба генерал-майора К.И. Зейферта была разработана «Инструкция о порядке препровождения арестантов и в карауле» (объявлена в приказе по ОКВС № 30 от 5 февраля 1845 г.). Она включала 120 статей, изложенных на 20 страницах типографского текста. Приказ предписывал ротным командирам и начальникам команд читать эту инструкцию «как при чтении нижним чинам по воскресным и праздничным дням военно-уголовных законов, согласно примечанию к 1-й статье 1-й книги 5-й части Свода военных постановлений, так и при наряде их в караул и в конвой». Наказания за нарушения караульной и конвойной службы установлены весьма суровые. Так, ст. 115 предусматривала: «Часовым на часах ружья из рук не выпускать, не садиться, табаку не курить, не нюхать, не напиваться пьяным, не пить, не есть, не спать, песен не петь, не свистеть, в разговоры с посторонними не входить, от постов далее восьми шагов не отдаляться, ночью в 50-ти шагах от себя окликивать; виновные в неисполнении сего наказываются прогнанием сквозь строй шпицрутенами». Такому же наказанию часовой подвергается, если у него «из-под часов что пропадет» (ст. 117). За принятие в карауле под каким-либо предлогом денег и подарков следует такое же наказание «с отсылкою в арестантские роты на срок или навсегда» (ст. 118)105.
Нагрузка по службе в ОКВС все время увеличивается, что связано с возрастающими ходатайствами гражданских ведомств о выделении военной силы. Например, Комитет общества попечительного о тюрьмах в сентябре 1844 г. просил дать распоряжение о конвоировании арестантов для обработки и засева огородов, заведенных согласно «высочайшей воле» при всех тюремных замках с той целью, чтобы улучшить тюремные хозяйства и «доставить арестантам полезное занятие» (циркуляр МВД от 21 января 1844 г.). Приказом № 181 от 16 сентября 1844 г. Тришатный предписал выделять конвои по требованиям тюремных администраций.
При Тришатном произошли некоторые изменения в организационном устройстве ОКВС. На территории Царства Польского образован 10-й округ внутренней стражи, находившийся в оперативном подчинении главкома действующей армии. 31 декабря 1845 г. издан указ императора «О подчинении строевой части 10 -го округа Корпуса внутренней стражи командиру сего корпуса», согласно которому в Варшаве учреждается особое управление этим округом во главе с окружным генералом, выбор которого, а также командиров батальонов и команд является прерогативой главкома, с правом инспектирования командиром ОКВС.
Штаб 5-го округа перемещен из Тамбова в Саратов для удобства управления и инспектирования (см. прим. 136 к гл. 2).
Приведенные факты свидетельствуют об активной и плодотворной деятельности генерала Тришатного на посту командующего ОКВС. Но он занимал и другую должность – инспектора резервной пехоты, и эта сфера деятельности имела для него драматические последствия.
Вдруг стало известно, что генерал-лейтенант А.Л. Тришатный, борец с недисциплинированностью, расхлябанностью, нечестностью и нечистоплотностью, порочностью и безнравственностью, сам оказался втянутым в судебный процесс, представ перед Генеральным военным судом...
21 февраля 1847 г. он издал приказ по Отдельному корпусу внутренней стражи, который был кратким и ничего тревожного не содержал:
«Высочайшим приказом, отданным в 21-й день настоящего месяца, поведено мне состоять по Армии.
Расставаясь с бывшим в команде моей Отдельным корпусом внутренней стражи, считаю долгом благодарить всех гг. окружных генералов, их помощников и батальонных командиров за содействие каждого по своей обязанности к приведению вверенных им частей в то устройство, в котором я оставляю оных; благодарю также дежурного штаб-офицера и всех чинов штаба за труды каждого по своей должности.
Генерал-лейтенант Тришатный»106.
Освобождение генерала Тришатного от занимаемой должности было связано с назревающим крупным скандалом, который взбудоражил вскоре весь Петербург. Тришатный именовал себя командующим Отдельным корпусом внутренней стражи, а не командиром. По тогдашней терминологии это означало исполнение должности до утверждения в ней. Однако высочайшего приказа на этот счет не последовало в течение трех с половиной лет командования им ОКВС. Вместо утверждения пришло фактическое отрешение от должности, что было связано с деятельностью Тришатного в качестве инспектора резервной пехоты. Командующий Отдельным корпусом внутренней стражи сам был взят под стражу и помещен в Петропавловскую крепость. Там же вскоре оказались его жена и три дочери под охраной часовых из подвижной инвалидной роты № 26...
Главная причина судебного преследования генерала Тришатного, как видно из обнаруженного архивного дела, заключается в том, что в подведомственной ему, как инспектору резервной пехоты, резервной дивизии были вскрыты злоупотребления со стороны начальника ее генерал-лейтенанта Добрышина и подчиненных ему командиров бригад, приведшие к высокой смертности нижних чинов. Тришатного обвинили и судили «за непринятие строгих мер к прекращению замеченных им в той же дивизии важных беспорядков и беспечности со стороны ближайших начальников в сбережении здоровья нижних чинов, допущения таких же беспорядков по другим частям управления дивизии, неосновательное донесение по предмету, инспекторского смотра в 1846-м г. и за ложное донесение Военному министру о последствиях порученного ему по Высочайшему повелению исследования»...
Дело приняло широкий оборот, получило огласку и было воспринято общественностью как проявление коррупции в армии, из-за чего гибнут в мирное время солдаты. Отголоском этих событий и вызванного им общественного резонанса являются воспоминания российского деятеля и историка барона (впоследствии графа) М.А. Корфа, отрывок из записок которого приведем:
«Весною 1847 г. общее внимание петербургской публики занято было историею генерал- лейтенанта Тришатного, командира отдельного корпуса внутренней стражи и Александровского кавалера. По донесениям генерал-губернатора князя Воронцова, которые подтвердились исследованием на месте посланного отсюда генерал-адъютанта князя Суворова, Тришатный, вместе с подчиненным его окружным генералом Добрышиным, обвинялся в допущении разных непростительных беспорядков и, вместе, в действиях, дававших повод подозревать их в лихоимстве. Вследствие сего оба по высочайшей воле были удалены от должностей, с преданием военному суду, с содержанием в продолжение дела в крепости и с секвестрованием их имущества. Все это соответствовало порядку, законами предписанному, и Тришатный, как человек грубый, дерзкий и со своими подчиненными жестокий до свирепости, не возбуждал к себе лично никакого особенного сострадания; но в городе распространилось большое неудовольствие на суровость тех форм, с которыми для обнаружения не сокрыто ли Тришатным чего-нибудь, могущего служить к обеспечению казенного на нем взыскания, произведен был обыск в его квартире и даже над его женою и дочерьми. Многие порицали также, что военному суду, названному генеральным и составленному из всех наличных в Петербурге полных генералов под председательством председателя генерал-аудиториата князя Шаховского, велено было собираться в Георгиевский зал Зимнего дворца, т.е. с одной стороны, у подножия трона, от которого, говорили, надлежало бы исходить одним милостям, с другой – в той самой зале, которая служит главным театром празднеств при брачных церемониях в царском доме.
Особенное сочувствие возбуждала к себе несчастная семья Тришатного, которая сверх тягости постигшего ее удара, лишена была через секвестр имущества всех средств существования. Она состояла из жены, трех дочерей, фрейлин высочайшего двора, и двух сыновей, офицеров в гвардейской военной артиллерии, и первые уже намеревались снискивать себе хлеб занятиями в частных домах. Но милосердие государя, рассудившего, что обвиняемый не есть еще подсудимый, все исправило. Тришатному отвели в крепости пять или шесть заново отделанных и убранных комнат, в которые, сняв стоявший перед ними караул, перевели также жену его и дочерей и потом, во все продолжение суда, всю семью содержали на казенный счет и даже прислали для нее повара с придворной кухни.
Суд начался 26-го апреля и собирался каждую субботу. Тришатного и Добрышина
