Итак, заключенный А, взятый нами для примера (при том что двое других думают то же самое
одновременно), попытается решить эту задачу с помощью exempla ficta*, т. e. он подумает: «Если бы у
меня был черный кружок, то В, видя белый кружок на спине С и, стало быть, понимая, что его
собственный кружок может быть либо черным, либо белым, подумал бы: 'Если бы у меня тоже был
черный кружок, то С, видя черный кружок у А и черный же у меня, понял бы, что его кружок может
быть только белым и направился бы к выходу. Коль скоро он этого не делает, то это значит, что мой
кружок белый, и он сомневается'. Придя к этому заключению, В направился бы к выходу, будучи
уверенным, что его кружок белый. Если он этого не делает, то это потому, что у меня (А) кружок
белый и В видит два белых кружка, терзаясь теми же сомнениями, что и я». И тогда, уверенный в том, что у него белый кружок, А собирается встать. Но в тот же самый миг, придя к такому же выводу, два
других заключенных направляются к выходу.
Видя их намерения, А задерживается. Ему приходит в голову, что они выходят не потому, что их
положение одинаково, но потому, что у него (А) действительно черный кружок и его партнеры пришли
к тем же самым выводам, но на несколько секунд позже. Итак, А останавливается. Но останавливаются
также В и С, проделавшие ту же самую мыслительную операцию. Их действия убеждают А в том, что у
него действительно белый кружок. Если бы его кружок был черным, то его задержка не разрушила бы
их логических построений и они бы уверено шли к выходу; но раз они остановились, то это значит, что
оба находятся в том же положении, т. e. каждый видит по два белых
330
кружка. Итак, А выходит, и В и С выходят вместе с ним, потому что они сделали те же выводы.
Перед нами цепь логических умозаключений, возможных и неопровержимых только благодаря тому, что в процессе дедукции замешаны временные сдвиги. Без них было бы невозможно умозаключать об
умозаключениях другого. Следовательно, этот логический процесс становится возможным только в тот
миг, когда мыслящий субъект начинает мыслить другого. Он самоидентифицируется только в при-
сутствии другого, пытаясь представить себе ход его рассуждений и предугадать возможные реакции.
Но вместе с тем, это признание другого может произойти только потому (по крайней мере в рамках
разбираемого примера), что все три персонажа, постоянно соизмеряя себя с другими участниками, все
время соотносятся с механизмом мышления, который не принадлежит никому из них в отдельности, но
всем вместе, определяя ход их мысли. И именно наличие Другого с большой буквы дает возможность
каждому из них самоотождествиться (белый или черный), 'измеряя' себя другим.
Более понятно, хотя и менее красиво, можно объяснить то же самое на примере логической и
психологической механики игры в чет-нечет, в которой я, выбирая ход, пытаюсь представить себе, что
думает противник о том, как я себе его представляю, чтобы загадать чет, будучи точно уверенным в
том, что он ожидает нечет, и наоборот. В тот миг когда мне удается представить себе его
представление о моих мыслях о нем, мы оба оказываемся внутри некой объемлющей нас обоих логики: логики Другого 114.
Мы не случайно употребили выражение 'логическая и психологическая механика': Другой есть место
надиндивидуальной психо-логики, которая нас определяет. 'C'est de la structure de la determination qu'il est ici question'('Здесь ставится вопрос именно о структуре детерминации').115 И именно в сторону этой
структуры детерминации осуществляется движение: 'l'inconscient est cette partie du discours concret en tant que transindividuel, qui fait defaut a la disposition du sujet pour reetablir la continuite de son discours conscient' ('бессознательное это та часть какого-то конкретного межиндивидуального дискурса, www.koob.ru
