между прочим, располагался не в каком-нибудь городе, а в окрестных полях и рощах.
Маша тяжело вздохнула и подперла подбородок рукой. С деревьев за заборами наконец-то стали облетать чего-то зависевшиеся листья. Алые кленовые, желтые березовые и охристые дубовые. Ветер гонял их то вверх по Широкой улице, то обратно к сельсовету. Они были похожи на стаю необыкновенных осенних бабочек. Над листьями в небе мотались неприкаянные вороны и отчего-то громко каркали. Им хотелось, подобно журавлям, улететь в теплые края, но вороний характер не отпускал их далеко от родного села, где всегда можно найти кусок хлеба, который не доел, к примеру, мастер Златорукий.
Маша встала, взяла ружье и пошла вслед за листьями, которые ветер теперь гнал вверх по Широкой. Время уже было, можно сказать, вечернее. Возле небольшого домика старика Айгая сидел старик Айгай, а рядом — недавно приехавший из-за границы дядя Костя Крыжовников. На коленях у Айгая муфтой лежала его кошка. Время от времени Айгай грел об нее зябнущие руки.
Собеседники смотрели на летающие то влево, то вправо листья и собеседовали.
Листья понеслись дальше, а Маша свернула и присела на лавочку возле Айгая.
Ей нравилось, как говорил старик — вроде по-русски, а не совсем.
— Ветер летел, — сказал задумчиво он. — Потом листья летели. А теперь вот Маша Златорукая прилетела.
— Ага, — согласилась Маша, — прилетела.
— И чего это она прилетела? — рассуждал Айгай. — Не кошку ли подержать?
— Ага! — обрадовалась Маша и стащила кошку с коленей Айгая на свои. Кошка слабо сопротивлялась. Можно было подумать, что в ней на время выключили энергию.
Старик Айгай считался самым мудрым в деревне. У него была длинная тонкая борода и косматые брови. Такие густые, что, казалось, Айгай все время супится. Но на самом деле он был добрый и мудрый.
— У каждого мудрость есть, — рассуждал Айгай.
— Но не каждый ею пользуется, — соглашался Крыжовников.
— А как же ею пользоваться? — интересовался Айгай.
— Нужно научиться всех понимать, — подсказывал Крыжовников. — Камни слушать. С деревьями разговаривать.
— Разговаривать с деревьями важно, — соглашался старик.
— А умеет ли Костя Крыжовников разговаривать с камнями?
— Умеет, — убеждал Костя.
— А может ли Маша Златорукая животных понимать? — спрашивал Айгай.
Задумалась Маша Златорукая и удивленно посмотрела на кошку. Как же с ней говорить-то? Кошка старика Айгая дрожала как небольшой трактор и дышала теплым воздухом на Машины ладони. Когда кошка вдыхала доносилось:
— Хрр.
А когда выдыхала слышалось:
— А-шо!
Вместе получалось 'Хрр-а-шо! Хрр-а-шо!'. А иногда даже, вроде, слышалось:
— Здор-р-рово! Здор-р-рово!.
— Могу, — сказала Маша, — могу я животных понимать. Уж кошку-то, наверное.
— Это хорошо, — погладил свою длинную бороду Айгай. — Значит, и у Маши Златорукой мудрость есть. Теперь ей надо деревья научиться понимать.
А где-то за последним чушкинским домом раздавались звуки горна и барабана. Там военачальники Багратион и Яблочков взяли в плен солидное вражеское соединение. Звуки были такими мощными, что их любой без всякой мудрости услышал бы.
— Ну, мне пора! — сказал Костя Крыжовников, встал и отправился домой, слушать камни.
Матвеевна в кастрюле
Утром Василиса Липовна любила жарить спелого цвета блины да оладьи. А уж Крыжовников любил их есть. Бывало, сядет утром за стол и ест, и ест.
А Василиса Липовна и рада:
— Ешь, Костик, ешь, поправляйся.
Только на одних блинах здорово не поправишься.
— Мяса Костику надо, — поняла Василиса Липовна и решила приготовить борщ. Наваристый, со сметанкою.
Возвращается как-то вечером Костик с работы, а на столе кастрюля. И из-под неплотно закрытой крышки дух борщевой тянет.
Пес Бушлат услыхал тонкий мясной и капустный запах, стал в дверь скрестись, поскуливать. Мол, как это, без него борщ едят?
Едва Костик кастрюлю на столе увидел, сразу подвох почуял. Поводил носом над столом:
— Чего это в кастрюле-то? — спрашивает. — Не борщ ли?
— Борщ, — подтверждает тетка. — Украинский, с говядинкой и со сметанкою.
— Со сметанкою? — нахмурился Костик.
— Ага, с вологодской. Сметанка вологодская, борщ украинский.
Костик, как солдат, повернулся и двинулся к двери. На выход.
Тетка хвать его за монашескую одежду.
— Куда? А борщ?
— Я мертвое не ем.
— Как так, мертвое? — не поняла Василиса Липовна.
— У тебя там в борще кто? Корова, аль баран?
— Говядина вроде, — засомневалась тетка.
— Нешто живая?
— Да не, того… — совсем неслышно шепчет.
— Вот те и того. А я что, волк, мертвечину жрать?
— Дак все ж едят, Кость?
— А я не все. Человек — он всему живому брат, и ему все братья. А он других — жрать! Может, нам и друг друга кушать? Может, нам с тобой Липыча слопать? Он ниче мужик, наваристый. А из Кадыкова холодец хороший выйдет. Крепкий.
Василиса Липовна прижала ко рту ладонь и стояла, не двигаясь. Думала, как это — крепкий холодец из Кадыкова?
— А, лучше всех Матвеевна. В ней жиру много. Давай из нее колбасу сделаем!
Страшно стало Василисе Липовне. Накормила она племянника утрешним пирогом и напоила чаем с липовым медом.
Когда Костик уже лег спать, она решила выставить борщ на улицу, чтоб не пропал. Подняла крышку, а ей в кастрюле соседка Матвеевна мерещится. Вот ужас-то!
Трактор в реке
Уже картошка была убрана с серых чушкинских полей. Сено, вроде бы, все было заготовлено. Осталось, делов чуть, отвезти картофель в райцентр, а оттуда привезти продукты в сельский магазин. Сделать запас на зиму. И в этот ответственный момент случилась беда. Когда Липыч вел трактор по берегу речки Вожки, он наклонился и боком съехал в мутную от долгих дождей воду. Липыч едва успел взмахнуть рукавами телогрейки и словно невиданная птица вылететь на прибрежный камень.
