«Подлетаем к линии фронта, — вспоминал Анатолий Алексеевич, — смотрим, как по заказу, идёт одинокий «Як», покачивает крыльями, дескать, «я — свой». А расстояние было сравнительно большим и звезд, даже если бы они были на самолёте, всё равно мы не могли бы увидеть. Настораживало лишь то, что он был один, мы-то уже давно парами летали. Хотя на фронте всякое бывало. Пока мы раздумывали, что да как, этот «Як» развернулся и вместо того, чтобы пристроиться к нашему флангу, как это обычно делается, в случае если лётчик заблудился или оторвался от своей группы, заходит в хвост Яше Корсунскому. Смотрим, уже «светляки» полетели. Ну теперь всё понятно…
Начали бой. В первый момент подбадривало то, что он всё же один, а нас четверо, но, видать, в первой атаке Корсунскому всё же досталось и он вышел из боя и его ведомый, прикрывая своего ведущего, тоже. А мы с Манкевичем вдвоём на виражах крутимся за этим «Яком». Схватка была нешуточная: с крыльев срывались белые шнуры сжатого воздуха, но Манкевич постепенно начал подбираться к нему. Вдруг, смотрю, на очередном развороте у моего ведущего мотор сбрасывает обороты и комэск выходит из боя и планирует. Я сначала думал, что появление «фоккеров» прозевал, но рядом никого. Немец на «Яке» попытался несколько раз пристроиться то к нему, то ко мне, но у него ничего не вышло и он был вынужден уйти, а мы приземлились на ближайшем аэродроме, где базировались наши бомбардировщики».
Оказалась, что в самый напряжённый момент боя в моторе на самолёте Манкевича произошёл обрыв шатуна поршня, который пробил картер двигателя, из-за чего ему и пришлось выйти из боя. После этого пришлось уже удивляться механику Николаю Конашу, обслуживавшему самолёт Анатолия. Из приземлившегося истребителя с бортовым номером лейтенанта Морозова почему-то сначала вылез капитан Манкевич и только за тем хозяин самолёта, сидевший в скрюченном состоянии в закабинном пространстве.
В то же день с этим немецким «Яком» встречались лётчики 157-го ИАП, но им не удалось подловить пирата. В завязавшемся бою, тот в самый наряжённый момент ушел кабрированием, да так, что ни одному из наших не удалось его преследовать. Предполагали, что на самолёте снята бронеспинка и используется горючее с более высоким октановым числом (наши летали в основном на бензинах марки Б-78 или Б-80, с октановым числом соответственно в 78 или 80 единиц, в то время как немцы использовали 87-октановый бензин марки В4. — Прим. авт.). Однако надо было принимать какое-то решение и оно нашлось. Решено было утром нанести на плоскости всех «Яков» белые широкие полосы, а на следующее утро — на фюзеляжах. Спустя еще сутки крыльевые полосы смыли, но зато выкрасили красным цветом коки винтов. На следующий день коки стали белыми. Понятно, что любой появившийся в зоне действия 16-й Воздушной армии «Як» без этих знаков быстрой идентификации подлежал безусловному уничтожению. Судя по всему, поняли это и немцы, так как больше «Як» не появлялся.
Всего в течение 1943 г. лейтенант Морозов выполнил 33 боевых вылета и налетал 29 часов 38 мин. из них на Як-7Б — 12 вылетов, а на Як-9 — 21. 17 боевых вылетов были выполнены на сопровождение бомбардировщиков и 16 — на прикрытие своих войск. В восьми воздушных боях лётчик сбил один самолёт противника, за что был награжден орденом Красной Звезды.
Зимой 1943–1944 гг. 163-й ИАП был отведен в тыл на отдых и пополнение лётным составом и техникой под Харьков на аэродром Рогань. А уже в марте 1944-го часть перебросили под Ковель. К этому времени Анатолий Морозов был повышен в звании до старшего лейтенанта и был назначен командиром звена. Ведомым ему назначили прибывшего из училища лейтенанта Бунчукова, который прикрывал хвост своему командиру почти до самого конца войны. Командиром 1- й эскадрильи назначили лучшего мастера пилотажа 163-го полка капитана Николая Хоренко. К этому времени китель этого безусловно одного из лучших лётчиков заслуженно украшали четыре ордена Красного Знамени.
Несмотря на то, что поражение Германии становилось всё более очевидным, немцы продолжали упорно сражаться, по-прежнему демонстрируя отменную боевую выучку и мастерство. Более того, именно под Ковелем они, находясь, как это представляется многим сейчас, в «глухой обороне», устроили ещё один «котел» нашим, на этот раз уже наступающим частям, наглядно демонстрируя, что, несмотря на серьёзные стратегические просчёты, их войска на тактическом и оперативном уровне действуют грамотно и не упускают ни единой возможности для нанесения противнику тяжёлых потерь.
Для поддержки окружённой группировки и организации нового прорыва в широких масштабах были задействованы значительные силы нашей штурмовой авиации. Основной задачей 163-го ИАП на этом этапе было прикрытие «горбатых» и разведка. После того как летом в полк начали поступать Як-9Т с мощными 37 -мм пушками НС-37, на лётчиков взвалили и задачи по нанесению штурмовых ударов. В обычных условиях позиционного фронта с отлаженной немецкой системой ПВО выполнение подобных заданий всегда было чревато тяжёлыми потерями. Однако летом 1944 г. в ходе Белорусской наступательной операции, получившей кодовое название «Багратион», обстановка во многом напоминала горькие дни лета 41 — го с той лишь разницей, что на этот раз в роли обороняющихся были войска немецкой группы армий «Центр», чья оборона была буквально вспорота советскими танковыми клиньями. Всё это привело к дезорганизации немецкой ПВО. В результате наша авиация практически постоянно висела в воздухе, громя наземные цели. Совершил в течение того жаркого лета 25 штурмовых вылетов и старший лейтенант Морозов.
И всё же прикрывать штурмовиков приходилось гораздо чаще, о чём можно судить по записям в лётной книжке Анатолия Морозова, где отмечено, что в течение 1944 г. он произвел 62 таких боевых вылета. В то же время на патрулирование и прикрытие своих войск — только семь.
В стремительно меняющейся обстановке огромную ценность представляли свежие разведывательные данные, которые, как обычно в подобных случаях, всегда «нужны еще вчера», а потому наиболее опытные лётчики часто отправлялись в немецкий тыл высматривать направление отхода немецких группировок, районы сосредоточения резервов, свободные пути для движения своих механизированных соединений. В этих опасных рейдах Анатолий Морозов часто вылетал ведомым у старшего лейтенанта Михаила Кибкалова, под руководством которого начинал свою боевую карьеру летом 43-го под Курском. Кибкалов был опытнейшим воздушным разведчиком и неоднократно отмечался командованием за добытые сведения, которые порой носили оперативный характер.
Однако надо сказать, что в таких вылетах огромная нагрузка ложилась и на ведомого. В то время как ведущий был занят анализом наземной обстановки, наблюдение за воздухом было целиком на его напарнике, от осмотрительности которого зависела жизнь обоих. Это и не мудрено, в глубоком немецком тылу рассчитывать «следопыты» могли только на себя. К тому же действовали разведчики, как правило, на небольших высотах, т. е. пилоты перехватчиков противника фактически получали возможность выбора времени и места нападения. И всё же надо сказать, что Анатолий Морозов ни разу не подвёл своего ведущего.
Так, 6 июня пара Як-9Д Кибкалова — Морозова при выполнении разведывательного полёта по маршруту Ковель — Любомль — Тужиск была атакована четверкой Bf109. Внезапная атака немцам не удалась, так как Анатолий заметил заходящих в хвост нашей паре «гансов» и передал предупреждение по радио. В завязавшемся бою немцы поначалу повели себя довольно агрессивно, рассчитывая на сравнительно лёгкую победу, но на 10-й минуте один из них неосмотрительно проскочил перед носом истребителя Михаила Кибкалова и советский ас не упустил своего шанса: трасса пуль и снарядов тут же отправила стервятника в последнее пике, после чего оба наших разведчика скрылись в облаках.
Летом 1944-го Анатолий Морозов выполнил 63 вылета на разведку, а всего в том году в его лётной книжке отмечены 166 боевых вылетов и 26 воздушных боёв, в которых он сбил девять немецких самолётов, доведя свой счёт до десяти побед.
Тем же летом довелось познакомиться и с нашими союзниками по антигитлеровской коалиции. Позже Анатолий Сергеевич так вспоминал об этом: «Как-то на бреющем мимо аэродрома пролетала пара Ил-2. Дело обычное, фронтовое. Авиации к этому времени у нас было много, а потому на это, кроме постов ВНОС, никто особого внимания поначалу не обратил. Вдруг появились два незнакомых истребителя и тут же на аэродроме объявили тревогу, но взлетать было опасно: неизвестные самолёты были буквально над головой.
