Аник удивилась.
— Надо подоить коз и коров, — продолжала Нина, — а эти клуши сбились в кухне и бояться выйти. Пойдем, дочь князя, покажем им, как должны себя вести женщины, когда их мужья и отцы сражаются.
Взяв подойники и сполоснув их водой из колодца, Нина и Аник направились через двор крепости к хлеву. Время от времени во двор падали камни — каптары продолжали атаку.
— Свет не видел таких трусих! — в сердцах сказала Нина, обращаясь скорее сама к себе, чем к Аник. — Им, видишь ли, страшно! А мне не страшно? А мужчинам не страшно? Но поесть же им нужно будет, и детей накормить нужно будет, и скотина недоеная, как это можно!..
Каптары штурмовали крепость в течение трех суток.
Князь велел экономить стрелы, и на нападающих лили горячую смолу и кипящее масло, сбрасывали камни, заброшенные каптарами же. Под стенами крепости накопились груды трупов, но врагов будто бы и не убывало. Князь опасался, что скоро трупов будет столько, что каптары по ним, как по лестницам, смогут взобраться на стены.
— Ничего, — говорил Кена, — они так лезут, потому что голодные, но нас они достать не могут, и скоро им придется идти на поиски добычи. Тогда можно будет выйти из крепости и сбросить падаль в ущелье.
— Откуда ты это знаешь? — спросила Аник. Она иногда поднималась в привратницкую башенку, потому что тут, рядом с Кеной, было место Варо.
— Я воевал с ними уже дважды — когда они пришли через Высокий перевал на земли князя Горгия, и потом, двадцать лет спустя, в прошлое нашествие, я служил в дружине князя Анастаса, в крепости Сторожевой. Тогда их было не так много, и дальше Сторожевой они не прошли. Теперь же, я думаю, они дошли и до Твердыни.
Варо возился в оружейной. Его не пускали на стены, он должен был подносить дружинникам стрелы по мере надобности, но, поскольку стрел требовалось немного, работы у Варо почти не было, и это его огорчало.
— Я тоже могу стрелять из лука, — говорил он Аник, — и камни кидать, и уж что-что, а поддерживать огонь под котлами со смолой даже и ребенок сможет!..
— Вэ, — отзывался на его бурчание Кена, — дружинник вначале должен научиться слушать приказания старших. Тебе велели быть здесь, значит, здесь твое место. Погоди, и твое время придет, успеешь еще повоевать.
В крепости появились первые раненые — нескольких дружинников зашибло камнями, а Горди перебило руку. Отец Константин подготовил одну из комнат в своем домике для раненых, но комната эта пока пустовала — раны были легкие, и воины, немножко отлежавшись, возвращались на стены.
Первый страх перед каптарами прошел, сменившись не то чтобы отупением, но своеобразной привычкой к осаде. Прежде день был заполнен одними трудами, мирными, теперь же — иными, воинскими, их нужно было выполнять, и выполнять хорошо. Даже женщины перестали бояться, хотя по двору ходили осторожно, придерживаясь стен и сторожась шальных камней. Детей они старались держать взаперти, да разве удержишь — время от времени кто-то из шустрых мальчишек выбирался из-под замка, и дружинники звали Варо — выдворять нарушителей со стен было также его обязанностью.
— Вах, взяли в дружину, а я с мальцами вожусь! — жаловался он Аник, — просто даже обидно как- то.
— Нужно делать то, что надо, — утешала его Аник, — кто-то же и эту работу должен выполнять.
— Ва, а почему я!..
— Ва, а почему не ты?… — спрашивала Аник, и Варо нехотя соглашался с ней. Мужчины были заняты на стенах, и многие женщины тоже, они собирали с крепостного двора камни и относили их воинам, или поддерживали огонь под котлами со смолой и маслом, подменяя уставших за трое суток и засыпавших на ходу дружинников.
Старый Кена оказался прав — на четвертый день каптары откатились от стен крепости и разбрелись кто куда. Некоторые спали, сбившись кучей под кустами, другие бродили по склонам в поисках пищи. Несколько тварей, правда, остались под воротами — самые злые, или самые умные. Князь велел подстрелить их и не жалеть при этом стрел. Потом тихо отворилась боковая калитка, и шестеро воинов, самые сильные и самые быстрые из дружинников князя, стали сбрасывать трупы в ущелье. Им даже удалось собрать стрелы, прежде чем спящие каптары почуяли неладное и бросились на людей. Но боковая калитка, впустив воинов, затворилась, и на головы тварям полилась кипящая смола, вынуждая их отойти на порядочное расстояние.
Твари уселись на землю, поджав под себя ноги и не спуская горящих кровожадным огнем глаз со стен крепости.
— Они сидят так, как сидят собаки! — удивленно воскликнула Аник, наблюдавшая за вылазкой из окна привратницкой башенки. — Или как волки.
— Их называют еще песиголовцами, потому что головы у них похожи на собачьи, только без шерсти, и повадки тоже собачьи. Если бросить им сейчас кусок мяса, они перегрызутся, в точности как голодная свора, — отозвался Кена, не отрываясь от своей работы — он чинил деревянный щит, проломленный камнем, и укреплял его полосками железа.
— Теперь они не скоро пойдут на приступ, будут отдыхать, зализывать раны. Даже, может быть, спустятся с горы вниз. Но далеко не уйдут. Наше счастье, что их мало.
— Мало? — Аник посмотрела вниз. Склон горы будто порос рыжей травой, от подножья почти до самых стен, да и далеко внизу, на дне ущелья, виднелись рыжие пятна.
— Вэ, дочь князя, это мало, ты не видела, сколько их бывает.
— Да, — сказал до сих пор молчавший Варо, он сидел рядом с Аник на подоконнике. — Я видел, сколько их было. Большая река рядом с ними казалась маленьким ручейком, и они все шли, и шли…
— Значит, они пошли вглубь страны, и помощи нам ждать не от кого, — сказал Кена, отставляя починенный щит и берясь за следующий. — Значит, пока мы их всех не перебьем, мы из крепости не выйдем.
— Вах! — только и смогла вымолвить Аник. Ей казалось, что это невозможно.
Так продолжалось все летние месяцы. Время от времени каптары лезли на стены крепости, не обращая внимания на масло и смолу, обжигавшие их тела, и на стрелы, уносившие их жизни. Потом надолго успокаивались, но далеко не уходили. Между тем в крепости съели почти весь скот, оставив только лошадей и несколько коз, чтобы было молоко для маленьких детей и раненых.
Князь Варгиз надеялся, что к осени из Твердыни придет князь Горис с войском, но, как видно, Твердыне было не до Красной крепости. Кена и здесь оказался прав.
В крепости появились первые по-настоящему раненые, и двое погибших: камнем убило мальчика шаваб, вылезшего на стену поглазеть на битву; а во время вылазки, когда дружинники сбрасывали трупы в пропасть, один из каптаров оказался живым, хоть и смертельно раненым, и, прежде чем Гив свернул ему шею, искусал молодого Гранта так, что тот к вечеру умер.
Варо сильно переживал эти две смерти. Первую — потому что чувствовал как бы свою вину, ведь это была его обязанность — сгонять любопытных мальчишек со стен крепости. А вторую — потому что Грант, бывший ненамного старше Варо, очень с ним сдружился.
Может быть, поэтому Варо забыл об осторожности, и, относя на Сигнальную для Джоджо стрелы, поскользнулся на мокрых от дождя ступенях, и упал на каменные плиты двора. А может, его сшибло камнем, потому что каптары в это время штурмовали крепость.
Отец Константин, ощупав рану на затылке мальчика, покачал головой.
— Он умрет? — со страхом спросила Аник.
— Все в руце Божьей, дочь Варгиза, и без его воли волос с головы не упадет…
— Значит, он умрет, — сказала Аник и зарыдала.
— Лучше помолись, чем плакать, — сказал отец Константин, — а еще лучше — помоги-ка мне перевязать его рану. Да и для других раненых надо кое-что сделать, один я не справляюсь.
