задуманное: поговорить с благородным Балком об Уте.
Поэтому Ута не обрадовалась этой встрече. И картинная поза князя ее насмешила, а не восхитила, на что, должно быть, надеялся молодой человек.
— Ты ведь девушка дочери Варгиза, да? — спросил князь Тигран.
— Приветствую тебя, князь Тигран из дома Варги, князей крепости Сторожевой от времен Гориса, — сказала Ута. Она воспользовалась высоким слогом, принятым в обращении между князьями в торжественных случаях. И не удержалась от легкого укола — дом Варги был одним из самых молодых и захудалых в горской стране, и существовал как самостоятельный едва ли не десять лет.
Князь Тигран нахмурился.
— Кто позволил говорить тебе высоким слогом, девушка? Ты ведь не княжеского рода, ты даже не горянка!
— Впервые слышу, что для того, чтобы говорить — так или иначе — требуется разрешение, — сказала Ута. — И впервые встречаюсь с человеком, который не здоровается при встрече.
Надо отдать должное князю — он слегка покраснел. И убрал руку с кинжала.
— Здравствуй, — буркнул он. — Но ты мне не ответила!
— Нет, я ничья, — фыркнула Ута. — Я — сама по себе.
— Но ведь ты стояла за ее спиной на празднике! Я не мог обознаться!
Ута рассмеялась.
— Только что ты стоял за моей спиной, князь Тигран! Разве это дает мне право называть тебя моим… юношей?
— Ты грубишь мне, девушка! — князь Тигран снова схватился за кинжал, только теперь уже не картинно, а зло. — Ты забыла свое место, шаваб! Когда я женюсь на твоей хозяйке…
— Вэ! — презрительно усмехнулась Ута. — Когда небо упадет на землю!
— Мой отец и мои братья уже отправились в путь, в Красную крепость, сватать мне невесту. Род Варгиза — древний род, но он в упадке, мужчин в нем нет, князь Варгиз — старик, и не посмеет отказать Варги. Нас много, мы сильны. Поняла, девушка? А теперь позови дочь Варгиза, пусть придет в сад. Я хочу говорить с ней.
— Во-первых, — сказала Ута, задрав подбородок, — дочь Варгиза не выйдет в сад к мужчине. А во- вторых, ее здесь нет. Она вернулась в обитель. Так что езжай в Горное, проси мать Проклею позвать Аник в сад. Может быть, получится!
Князь Тигран выглядел растерянным.
— Как так может быть? — пробормотал он, — я не мог обознаться! Ты ведь была за ее спиной все праздники, ты — ее девушка, ее служанка, разве нет? Значит, ты врешь. Позови Аник! Клянусь, ты получишь серебряный браслет, если поможешь мне!
— Сначала ты пугал меня, теперь хочешь купить, — строго сказала Ута. — И не веришь мне. Ты глуп, князь Тигран!
Она развернулась и хотела уже уйти от надоедливого князя, но тот схватил ее за руку.
— Клянусь честью, я заставлю тебя помогать мне! — процедил сквозь зубы князь Тигран. Усы его топорщились, глаза налились кровью — он был похож на кота, рвущегося в драку. Ута вырывалась изо всех сил, но князь держал ее крепко.
— Не клянись тем, чего нет у тебя, — сказал кто-то рядом, и князь от неожиданности ослабил хватку. Ута воспользовалась этим, высвободилась и отскочила, потирая руку.
— Кто ты такой, чтобы оскорблять меня? — воскликнул князь Тигран, хватаясь за кинжал.
Ута оглянулась.
За ее спиной стояли двое: отец Илларий, которого Ута немножко знала — год назад, после снятия осады отец Илларий отправлял требы, когда хоронили погибших и умерших; и незнакомый Уте молодой человек, черноглазый, черноволосый и чернобородый. Одежда и того, и другого напоминала одежду горских священников — мешковатый балахон черного цвета до пят, у отца Иллария балахон этот был подпоясан веревкой, а за веревку заткнута небольшая плеть. Отец Илларий был священником Межгорской церкви, монахом ордена бичующих братьев, летописцем при войске короля Марка. Ряса молодого человека подвязана не была, и Аник подумала, что он, наверное, горский монах, приставленный к чужеземцу для услуг, как это принято у братьев из обители святого Саркиса.
— Привет тебе, отец Илларий, — сказала Ута.
— Привет и тебе, Ута из Красной крепости, — вежливо ответил девушке отец Илларий. Говорил он на горском хорошо, но слишком старательно.
— Монах, не тебе судить о чести мужчины! — закричал князь Тигран, топорща усы. — Ты чужеземец, ты не знаешь наших обычаев…
— Разве в обычаях горцев угрожать женщине? Грубить священнику? — строго спросил отец Илларий. — Я слышал достаточно из вашего разговора, чтобы понять, что ты ведешь себя недостойно. Пойдем, Ута из Красной крепости, мы проводим тебя. При нас этот нахал не осмелится угрожать тебе…
— Ты назвал князя из дома Варги нахалом? — князь Тигран выхватил кинжал. — Ты думаешь, твоя бабья юбка защитит тебя от мести мужчины?
Отец Илларий быстро выхватил свою плеть и ловко, одним щелчком, выбил кинжал из руки князя.
— Молокосос, — сказал отец Илларий с презрением, наступив на кинжал. — Удались, пока моя плеть не оставила отметин на твоем лице. Кинжал свой получишь от отца Варпета.
Князь Тигран хотел еще что-то сказать, сделал движение, как будто собирался оттолкнуть священника и поднять кинжал, потом до него что-то дошло — может быть, имя католикоса? — и он, попятившись, развернулся и бросился прочь. Ута захихикала.
— Ты была права, Ута из Красной крепости, назвав его глупцом.
— Как и ты, отец Илларий, назвав его нахалом, — вежливо отозвалась Ута. — И ты так хорошо управляешься с плетью! Это потому, что ты немножко воин, а не только монах?
— О, нет! — отец Илларий улыбнулся, поднял кинжал, спрятал его в складках рясы. — Наша церковь называется бичующей, и ее символ — плеть, то есть бич, подобный тому, которым Христос изгнал торгующих из храма. Младшие священники или послушники нашего братства вооружены настоящими бичами, и каждый из нас обучен пускать их в ход в случае нужды. Богохульство, преступления против церкви, против нравственности, против закона Межгорья наказуются бичеванием. Конечно, этот юнец не принадлежит к нашей церкви, и я вряд ли по-настоящему бичевал бы его. Но он очень меня рассердил. Я расскажу отцу Варпету и попрошу его принять меры. Это не дело…
— О! — Ута задумалась. Конечно, князь Тигран вел себя ужасно, но…
— Я могу тебя попросить, святой отец, не рассказывать католикосу из-за чего ты поссорился с князем Тиграном? — робко спросила Ута. — Князь может затаить злобу. Тем более я ведь не горянка, многие горцы ведут себя так, и даже хуже с нашими людьми. На землях князя Варгиза, конечно, такого почти никогда не случается, однако я слышала, что в других местах это в порядке вещей.
— Ты боишься его мести, и того, что закон и обычай не защитят тебя? — спросил отец Илларий, сдвинув брови.
— Я не боюсь, хотя ни закон, ни обычай меня не защищают, тут ты прав, святой отец, — сказала Ута. — Но если он действительно женится на Аник… На землях князя Варгиза много шаваб. И моя семья живет там. Он может начать мстить всем подряд, мне кажется, низости у него хватит.
— Сомневаюсь, что князь Варгиз согласится выдать свою единственную дочь за этого молодца, — покачал головой Илларий. — Князь Варгиз — мудрый человек, и я не думаю, что его дочь может польститься на внешний лоск при внутренней гнили…
— Ах, отец Илларий, — воскликнула Ута, чувствуя, что ее глаза снова наполняются слезами, — да ведь если родители договариваются, не то, что невесту — даже и жениха не всегда спрашивают о его согласии! И род Варги действительно силен, и их действительно много, а князь Варгиз стар и болен…
Отец Илларий покрутил головой, но ничего не ответил.
Молодой человек, все время простоявший молча, с глупой улыбкой слушая препирательства старшего монаха с князем Тиграном, а потом разговор Уты с отцом Илларием, при виде слез девушки сморщил лоб, закрутил головой и что-то спросил на языке равнин. Оказывается, он не был горцем, этот черноглазый,
