мне пришлось выполнять иной долг, служить продолжательницей рода. Потому мне трудно понять благородную Елену — она-то ведь могла стать монахиней, а вместо того пошла замуж… Ах, опять грешна, сужу других, прости мне, Господи!..
«Да полно, моя ли это дочь, — думала Мариам, слушая ее болтовню и морщась. — Убогая какая-то, с холодной кровью, ни мозгов в ней, ни страсти! И Лука такой же, предан своему королю и своему отечеству, как какой-то пастух!»
Для Мариам, выросшей в душной вони интриг султанского дворца, где перевороты случались чуть ли не ежегодно, а иногда и по нескольку раз в год — брат Хуссейн был почти что исключением, успев поцарствовать добрых пять лет, — эта вот бесхребетность, полное отсутствие честолюбия, это самоуничижение было и непонятно, и противно. Она не могла уразуметь, как это Замира не только не протестует против обычая обручения церкви (то есть принесения обета безбрачия каждым из взрослых детей короля, как только появлялся наследник престола), но и довольна такой судьбой, и хочет служить — служить! — а не властвовать. Обычай обручения церкви был введен довольно давно, в целях обеспечения целостности государства и устранения возможности возникновения междоусобицы. Но прежде достаточно часто случалось, что непокорные младшие сыновья (а также и дочери) бунтовали, тайно женились или заводили детей, поднимали мятежи и так далее. Или кровь Данов (таким было родовое имя королей Межгорья) стала слишком старой и слишком жидкой, и даже ее, Мариам, кровь не смогла улучшить положение?…
В дверь снова постучали.
— Я справлюсь, кто там, матушка, — сказала Замира, отрываясь от своего дела, и скользнула к дверям.
— О, матушка, королевский вестник с письмом! Велеть ему идти сюда, или ты спустишься в зал приемов?
— Сюда, — буркнула Мариам. Замира шепнула что-то неслышное для Мариам в дверь и обернулась к матери:
— Мне тоже можно будет послушать, матушка?
— Посмотрим.
Королевский вестник, в пыли и грязи, провонявший потом, своим и лошадиным, остановился у входа, не решаясь подойти ближе, дабы не оскорбить обоняние вдовствующей королевы и сестры короля. Мариам нетерпеливо протянула руку:
— Дай сюда!
Вестник приблизился и с поклоном протянул королеве письмо. Траурной каймы на конверте не было.
«Сорвалось!» — подумала Мариам. Перестав уповать на Бога и на случайности войны, она подослала к Марку убийц. Вот уже больше года, как король в походе, но пока что жив и здоров, а от убийц ни единой весточки не было. Сбежать они не могли — их сыновья были заложниками у Мариам и томились в тайной темнице.
Вошел дежурный священник, брат Василий. Мариам протянула ему письмо и кивнула, давая позволение читать.
— От короля и наследника! — провозгласил священник гнусаво. — «Матушка наша, королева! Сыновья твои, Марк, король Межгорья и Загорья, и Лука, наследник престола, шлют тебе привет и поклон с пожеланиями здоровья и благополучия!
Мы, твоими молитвами и Божьей волей живы и почти здоровы, только Марк был ранен на охоте шальною стрелой, но легко, в руку, и теперь быстро поправляется…» — священник остановился, хмыкнув, и быстро перекрестился. Сзади, за спиной Мариам, охнула Замира. Мариам не нужно было поворачиваться, она и так знала, что Замира крестится и шепчет про себя молитву.
— Читай же дальше! — нетерпеливо скомандовала она.
— «Нынешнюю осень решено нами провести в крепости Берде, что значит Твердыня по-нашему, у верховного князя страны горцев Гориса. Верховный князь оказывает нам множество почестей и уважения, а также предоставляет развлечения и всяческие условия для отдыха после ратных трудов. Возможно, что, уступив его настояниям, мы задержимся в Берде и на часть зимы, о том сообщим тебе дополнительно. Еще сын твой, Марк, король Межгорья и Загорья, сообщает тебе, что решил жениться на девице из горянок, княжне, именем Анна, дочь Варгиза. Род ее один из древнейших и славнейших в горной стране Айкастане, Варгизы были родственниками их прежним царям. Венчаться решено здесь, в Берде, потому как отец невесты, князь Варгиз, стар и немощен от ран, и до Дана добраться будет не в силах.
На том кончаем, твои покорные сыновья.
Собственноручно подписано: Марк. Лука».
Брат Василий опустил руку с письмом, которую держал близко к близоруким глазам, и слегка поклонился. Мариам взяла письмо и сама пробежала глазами по строчкам. Строчки расплывались — на глаза Мариам навернулись слезы досады.
Замира тоже плакала, но от радости.
— Матушка! — ворковала она, — вот счастье-то! Женится наш Марк! Ах, я уже, кажется, люблю ее, будущую невестку! И — княжна, а ты так переживала, что он возьмет в жены простолюдинку, простую крестьянку! Хотя я не знаю, чем крестьяне хуже нас, родовитых, во всяком случае, они ближе к Богу, чем мы…
Мариам раздраженно хмыкнула. Как только она, Мариам, произвела на свет такую скудоумную!
— Если ты думаешь, что горская княжна сильно отличается от крестьянки, ты ошибаешься. Они там все князья. Самый последний пастух докажет тебе родство с царской фамилией. И эта тоже наверняка коз пасла где-нибудь в горах. Идите все, я должна подумать.
— И я должна идти, матушка? — спросила Замира жалобно.
Мариам удержала готовое сорваться резкое слово. Дочь обижать ни к чему. Слаба на слезы, вылетит отсюда зареванная, все начнут думать, что же так расстроило мать короля, додумаются, что известие о браке Марка, начнут судить да сплетничать, Аллах ведает, до чего договорятся. Сказала ласково:
— Иди и ты, Замира. Поцелуй меня на ночь.
Дочь прикоснулась губами к сморщенной щеке матери, поклонилась, вышла вслед за братом Василием. «Больно гнусав, надо бы кем заменить,» — подумала Мариам между прочим.
И, так же между прочим, подумала, в кого уродилась Замира. Не в нее, Мариам, это точно, но и не в Игнатия. Кем-кем, дураком Игнатий не был. Наивен был, но от доброты душевной, наивен и доверчив, но не дурак. В свекровь покойную, Елизавету? — да пожирать ей в аду нечистоты! — но та тоже не была дурой, не была и наивной.
Мариам взяла с каминной полки резное из камня распятие. Работа горских мастеров. Основание из черного гагата, тело Спасителя вырезано из какого-то белого полупрозрачного камня, а капли крови на челе и запястьях — из мелких гранатов. Горцы — загадочный народ, в чем-то похожий на ее земляков, бахристанцев, но в чем-то и отличный. Христиане.
Значит, женится на горской княжне? Так-так.
Мариам постучала ногтем по камню.
Значит, у ее людей ничего не получилось.
Наконечник стрелы был смазан быстродействующим ядом, купленным ею, Мариам, у заезжего чернокнижника и алхимика. Яд она самолично испробовала на Муртазе — на счет «двадцать» Муртаз испустил дух. Может быть, проклятые колдуньи заговорили Марка и от яда? Да нет, от яда заговоров нет, не то Катарина бы выжила, улыбчивая Катарина, любимица покойной свекрови, да поразит Аллах ее забвением на вечные времена!
Ее люди или погибли, что вероятно, или сбежали. Может, приказать придушить их щенков?
Но нет, не стоит. Если ее люди были разоблачены, и если их казнил король Марк, она, Мариам, воспитает из щенков убийц, мстителей за отца. Хотя кто мешает ей воспитать из мальчиков надежных убийц, даже если их отцы и предатели? Никто не мешает. Хорошо, что она велела содержать их в приличных условиях, сытно кормить и даже выводить на крышу, чтобы дышали воздухом.
Мариам поставила распятие на место. Что же все-таки делать?
Зелье у нее еще осталось. Организовать нападение? Но Марк взял с собой тысячу всадников, пусть
