Стихотворения и поэмы

За этот день, он изнурен совсем,
Но до сих пор он молодцом держался.
Пойду я сам, один приду к нему,
Склонюсь к его последнему покою,
И руку друга мертвую пожму,
И честь воздам, как лучшему герою.
Возьму я знамя. Поцелую в лоб.
Скажу ему… Нет, не найти мне слова
Достойного и верного такого,
Чтоб высказать всего меня могло б».
В анатомичке университетской,
В ее пустой, неприбраной мертвецкой —
Холодный стол. На нем товарищ спит,
И лоб высокий пулею пробит.
Лежит товарищ, курточку раскинув,
Она разорвана наискосок.
И, смеренный аршином смерти длинным,
Он как-то странно вытянут и строг.
Нахмурен горбик дуг его надбровных,
Ища на мысль предсмертную ответ,
И разлился по мускулам бескровным
Спокойный, ровный, желтоватый цвет.
И волоски торчат на подбородке,
Они ползут еще из вялых пор…
Сергей, склонясь, движением коротким
Коснулся лба, пробитого в упор.
Вставай, мой Осип! Нам еще осталось
Так много дел! Должны бороться мы!
Сергей смотрел и думал. И казалось —
Он слышит голос пустоты и тьмы.
Рванулась дрожь в губах, до боли сжатых,
Он наклонился с трепетом в руках —
И скоро пальцы отыскали стяг
Под полотном сорочки грубоватым.
Вот он в руках — простой кусок сатина,
Кусок огня великого в руках!
«Клянусь, тебя я сберегу в боях
И, может статься, под тобою сгину
Иль, побеждая силою твоей,
Как знаменосец, избранный народом,
По черным землям пронесу походом
До синих гор и голубых морей.
Пески, болота, снежные пустыни
Я протопчу, чтоб войску путь пробить,—
И перед тем, как доведется сгинуть,
Хочу не даром жизнь свою прожить.
Когда б я мог, я б жил две жизни кряду,
Я их двойной бы перешел простор,
Но никогда б, нигде врагам в отраду
Я знамени б не отдал на позор!»
Он знамя взял и вышел в ночь Сибири,
В седую глушь сибирской злой зимы,
В огромный холод приполярной шири,
В смертельный холод всеимперской тьмы.
Немолчными прибоями просторы
Кругом шумели и ползли у ног —
Леса и взморья, города и горы,
Снега и пыль, поземка и песок.
Прижал к груди он знамя, прям и строг,
Вперед шагнул — и вышел за порог.

Перевод Н. Брауна

Повесть вторая НОЧЬ ПЕРЕД БОЕМ

Каспийская степь,
                         вся в прах сожжена и горбата.
Сады Карталинии
                               в цвете, в росе и соку.
Нерушимые, тяжкие озера Эйбата.
Перекрестные ветры Баку.
Этот ветер в знамена широкие Кирова
Врывался прибоем, шелка разметав,
В эту жесткую настороженность трав
Упрямо ступала нога командира.
Короткий он тут разбивал бивуак,
Расстилая пропахшую порохом бурку
На синий и рыхлый, как снег, солончак.
Товарищ и вождь,
                            командир и кунак
Менгрелу, лезгину, донбассовцу, тюрку.
Темнело. Приглушенный шаг патруля.
Бесшумные сумерки стлались над миром.
Он шел, поднимался на взгория Киров.
Текло омраченное море, гремя,
И яростным жаром чадила земля —
Князей нефтяных, властелинов, банкиров.
Он глянул на желтых вершин рубежи —
Он видит
             от вышек Баку
                                     и сквозь Кюрдамир
                                                              до Гянджи,
Там скопища глиняных сакль,