жаль, что в первый же день нашего пребывания здесь мое семейство доставило тебе столько беспокойства.
— О, это мелочи.
— Нет, не мелочи. Вчера, когда мы уложили Бину в постель, ее рана казалась неопасной, но сегодня я убедилась, что ей необходим врач. Не подумай, что во мне говорит чрезмерная материнская заботливость… но если б ты ее послушала…
— Она бредит? — спросила Лаубода. Вид у нее был безразличный, глаза прикрыты.
— Да. Жара у нее нет, но несет она такое, что я опасаюсь за ее рассудок… да что там — за свой опасаюсь. Возможно, это все же лихорадка, а может, здесь что-то в воде…
— Что? — Лаубода вздрогнула, впервые проявив интерес к разговору.
— Ну, она выпила что-то, помутившее ей рассудок… поэтому я настоятельно прошу тебя послать кого-нибудь из слуг за врачом. Если надо, я отправлю Хабрена… или лучше Савику, она знает, к кому из медикусов безопасней обращаться. Нужно лишь, чтоб ее переправили с острова в город.
— Это никак не возможно. Мы не допускаем сюда посторонних.
— Ты хочешь оставить мою дочь без медицинской помощи?! Если дело в деньгах…
— Нет, что ты. Просто я не доверяю людям из этого сословия. Они опасны… вреда от них гораздо больше, чем пользы.
В глубине души Гальда была с ней согласна, но оставить все как есть тоже не могла.
— Но что же делать?
— Пусть тебя это не волнует. За все годы, что я провела здесь в уединении, я многому научилась, в том числе пользовать болезни. Спроси у Кирмисы или Бернардина — я всегда излечивала их, стоило им занедужить.
— Уж не ради ли целебных растений ты развела сад?
— Отчасти… кроме того, здесь много книг, из которых я черпаю необходимые сведения.
Гальда задумалась. Она не припоминала за подругой юности способностей к медицине. Однако той пришлось годами ухаживать за больным мужем. Должно быть, тогда и развилась в ней склонность к лечению хвороб, а также из ряда вон выходящая неприязнь к докторам.
Лаубода продолжала:
— Сейчас я осмотрю бедняжку и решу, какое лечение ей потребно. Мой сад, моя библиотека, моя мастерская — к ее услугам. Мы найдем лекарство.
Мастерская? Гальда слегка нахмурилась. Услышать такое от благородной дамы? Хотя в этом доме все странно.
Когда они вышли из покоев Лаубоды, Гальда, моргая, отметила, что на хозяйке то же платье, что и вчера. Пусть она не следит за модой, но разве ей не во что переодеться? Или она вовсе не ложилась?
Как и предвидела Гальда, дети увязались за Савикой на кухню, и Бина оказалась предоставлена самой себе. По счастью, она не повторила вчерашней глупости и осталась в постели. Но вот повторить свой рассказ ей пришлось. Поскольку повествовать надобно было уже в третий раз, в голосе ее слышались капризные ноты. Но Лаубода не выказала неудовольствия и слушала чрезвычайно внимательно. Хотя Бина, по мнению матери, стала слишком уж завираться, украшая повествование деталями вроде скользких тварей, клубящихся в бездне, и непонятных знаков у решетки. Лаубода же не только терпеливо внимала этим бредням, но и попросила описать эти знаки, а лучше нарисовать их и даже отыскала где-то бумагу и угольный карандаш.
Тем временем благополучно вернулись дети с Савикой, и, когда Лаубода заявила, что пойдет в библиотеку, дабы свериться с некоторыми записями, Гальда сказала, что будет сопровождать ее.
— Я тоже, госпожа, — заявила Савика. Взор ее явно говорил: «Нельзя вам оставаться без поддержки в этом доме», но вслух она сказала: — В переходах и на лестницах больно уж темно, я лампу возьму, не дай боги, споткнетесь.
Определенно, Савика обнаглела. Что значит — не под хозяйской крышей. Но втайне Гальда была рада. Вдобавок ее слугам тоже нужно изучить особняк, нельзя же вечно призывать Кирмису или ее жуткого сына.
— Мы тоже, мы тоже! — загомонили было близнецы, но Гальда резко оборвала их:
— Ни в коем случае! Вы будете мешать госпоже Лаубоде.
Дети приуныли. Перспектива сидеть взаперти их не прельщала. Однако мона Гальда была непреклонна:
— На вас лежит большая ответственность. Вы должны оставаться при Бине и следить, чтобы с ней не случилось ничего дурного.
Магне притих, соображая, какое развлечение можно устроить из этого обстоятельства, Модо последовала его примеру.
Процессия женщин двинулась вдоль по коридору. Хозяйка уверенно шла впереди, Савика замыкала шествие. Светильник в ее руках отбрасывал пляшущие тени на стены.
Хотя Гальда еще недостаточно знала дом, ей показалось, что, несколько раз свернув, спустившись и поднявшись по лестницам, они переместились в другое крыло здания.
— Но вчера нам сказали, что там все заколочено.
— Это так, — отозвалась Лаубода, — если идти с главного входа и парадной лестницы. От моих покоев ведет коридор к боковой двери в библиотеку. Она не заколочена, а лишь заперта.
И верно — сводчатый коридор заканчивался дубовой дверью, обитой бронзовыми пластинами. Такие Гальда видела ранее, посещая с Вибихом здание Королевского банка в Герне. Она не сомневалась, что в димнийских денежных хранилищах двери еще массивнее, но там ей бывать не приходилось. Берохад ее с собой не брал.
Но сокровища за дверью, которую Лаубода открыла ключом, висевшим на нагрудной цепочке, были совсем другие. Савика зажгла от своей лампы свечи, и взгляду Гальды открылись шкафы, заставленные книгами. Лаубода устремилась к ним, стаскивая тома с полок, перелистывая, сравнивая увиденное на страницах с клочком бумаги, принесенным из спальни Бины. Гальда понятия не имела, каким образом каракули, нацарапанные больной, смогут помочь в лечении, но, возможно, Лаубоде было виднее.
Она огляделась. Не часто ей приходилось бывать в библиотеках, может, поэтому обстановка производила на нее гнетущее впечатление. Не только потому, что окна здесь были не просто занавешены, но и впрямь заколочены — книги и рукописи валялись как попало: на полу, на полках, на подоконниках. Мебель сдвинута. Свечи не то чтобы превратились в огарки, но их давно не меняли, они оплыли, и застывшие потеки воска свисали с шандалов как сосульки. Натура моны Гальды, требующая порядка во всем, категорически протестовала против такого безобразия. По всей вероятности, то же чувствовала и Савика. Она перемещалась по библиотеке в попытках хоть как-то прибраться: поднимала упавшие стулья, складывала разлетевшиеся листы бумаги в стопки, смахивала пыль. Лаубода, погруженная в чтение, не обращала на это внимания.
За спиной Гальды раздался слабый возглас, и она вздрогнула. Но ничего страшного не случилось — Савика в полумраке споткнулась о порог следующей комнаты. От нечего делать Гальда подошла к ней, всмотрелась. Должно быть, там располагалась пресловутая мастерская, о которой упоминала Лаубода. Савика повыше подняла руку — на сей раз она держала почему-то свечу, а лампу оставила на столе.
Первое, что бросилось в глаза при тусклом свете, — разверстая пасть печи, наверное, при виде ее служанка и ойкнула. Кругом царил еще худший беспорядок, чем в библиотеке. На столах — непонятного предназначения посуда, стеклянная, керамическая, металлическая, перегонные кубы. Жаровни, щипцы, трубки. На полке над печью — модель небесной сферы, окованная железом. Дома у Магне была такая же, только менее тонкой работы. Гальда неодобрительно поджала губы. Возможно, ее подруга и впрямь увлеклась изготовлением целебных снадобий и даже достигла в этом успеха, но надо же соблюдать какой- то порядок!
Лаубода с грохотом уронила на пол некий том и даже не обеспокоилась этим.
— Я знаю, что делать, — произнесла она. — Мне нужно вернуться в сад. Сейчас я выведу вас и отправлюсь туда.
— Ты соберешь растения для лекарств? — уточнила Гальда.
— Да… конечно.
