Хроника Мухаммеда Тахира ал-Карахио дагестанских войнах в период Шамиля

Имам еще ранее взял с наиба Анди Рамадана и его мюридов клятву в том, что они выполнят любой его приказ или его запрещение. Сейчас он [придя в Анди] приказал им сжечь их селения, начав прежде всего со своих собственных жилищ, дабы облегчить это дело для прочих ополченцев. Конец.

Он остановился в местности Буерах, а русские остановились в местности Харкабур. Здесь к имаму пришел прекрасный храбрец, проницательный Хигын ад-Данухи, и спросил: „Каковы ваши намерения?' — „Наши намерения — газават и джихад', — ответил имам. Тогда Хитын сказал: „Я не думаю, чтобы им [русским] можно было противостоять и сопроти­вляться из-за их силы и неприступности и много­ численности их снаряжения и вооружения'. Русские оставались там больше недели. Выпал большой снег, подул сильный ветер, а время было — начало лета, лошади у русских погибли, провианту стало мало.

А имам до этого вернулся в Анди.1 Здесь опять к нему пришел этот совершенный Хитын и сказал; „Поистине, уже исчезла неприступность русских и погасла их мощь'.

1 Глосса: «Говорят, что когда имам был в Анди, его посетил Ахбирдиль ал-Хунзахи, отец верного право действующего, павшего за веру Гази Мухаммеда, и сказал имаму: «Да устранит аллах всевышний скорбь»». Имам ответил ему следующее: «Верно, устранит ее от того, кто действи­тельно опечален». От автора, да помилует его аллах всевышний'.

90

Когда русские направлялись в Буерах, то андальцы и прочий народ просили у имама разрешения ока­ зать им там сопротивление, но имам им не раз­решил, и они вернулись для того, чтобы продолжать жечь свои селения. Имам послал наиба Сайда ал-Инхови в селение Зилли, наиба Гальбаца ал-Хун­захи— в селение Ригун, третьего — в другое селение и т. д., а сам с теми, кто остался с ним из багу ляль-цев и других, направился в селение Анди. Жители Анди оказали войскам, выступавшим вместе с има­мом, сопротивление и сражались с ними. Затем они сдались. И вот, когда имам находился в доме Рама­дана, пришел к нему наиб Сайд и сказал: „Жители этого селения [Зилли] нам не подчиняются и не дают жечь селение. А некоторые! из них засели в укре­пление для того, чтобы от да оказать нам сопро­ тивление'.

Имам потребовал к себе Рамадана и сказал ему; „Что это за вести? А? Рамадан?' Рамадан надел оружие, сел на лошадь и поехал один. Когда он при­близился к ополченцам Сайда, то он закричал на них, злобно ругаясь, понося и препираясь с ними: „Вы угнетаете мой вилайет, притесняете моих под­данных'. Затем он приказал жителям Зилли собрать­ся на одном гумне и позвать тех, кто был в укреп­лении, для того, чтобы они сообщили ему, за что они порицают этих пришельцев и изложили бы ему свои жалобы на них. Пришли и те двое, кото­рые были в укреплении. Рамадан на коне все время ездил вокруг сидящих на гумне. Когда он проезжал мимо одного из тех, кто был до этого в укреплении, он вдруг ударил шашкой по его шее—тот тотчас скончался. Ударил другого — тот также упал. Затем он приказал Сайду быть настойчивее и суровее обра­щаться с жителями, жечь и разрушать, а сам вер­нулся обратно.

90

Глава об уходе имама из селения Анди после его сожжения и о том, что произошло после

Когда русские приблизились к Бусраху, селения были уже сожжены. Русские вошли в Анди, а имам с некоторыми войсками вышел оттуда по дороге в противоположной части селения — к горе. Боль­шинство войск рассеялось; убегали испуганные и устрашенные, не обращая ни на кого внимания и не разбирая пути, не остерегаясь ни реки, ни паде­ния в ущелье. Имам прилагал все усилия остановить и собрать их, но не смог. Имам ранее был уверен 9 том, что те, кто находились с ними на этой горе, его не оставят, однако они убежали и оставили его там с каким-нибудь десятком товарищей.

На этой горе один из наибов сказал артилле­ристу, опытному стрелку хаджи Яхье ал-Чиркави: „Доставь пушку в Хиган-Биган', но тот ответил ему грубым словом. Он ему заявил: „Я не нахожусь под твоим началом [букв, твоей заботой] и подчи­няюсь только приказу имама и воздерживаюсь только от того, что он запрещает'. На этой горе сказал имам следующее: „ Это сражение — моровая язва для отступников, думающих, что уже рассыпа­лась соединенность ислама. Проявляются их тайные помыслы, а их руки тянутся к мечам насилия и секирам мести'. И было так, как он сказал. Конец,

Имам направлялся в Тадбутри. Некоторые наибы и их отряды вернулись по своим домам, а другие расположились лагерями.

В это время великий ученый Заголов ал-Хусдади посылал к их наибу, храбрецу Микаилу, неоднократно письма, прося его вернуться с его ополченцами. Он писал: „Что вы стоите там? Русские уже засели в Анди. Так возвращайтесь же к себе на родину для того, чтобы мы могли посоветоваться о том,

91

что нужно предпринять в это время, и мы сделаем то, что сделают жители Дагестана'. Конец.

Затем вернулся имам на эту гору и послал письма, призывая ополчение. Собрались наибы и их ополчения. А русские уже расположились лагерем в Харкабуре и лагерем между селением Сахаль и Бусрахом. От­ряд русских во главе с проклятым Воронцовым рас­положился между Гагалем и Андалем.

Русские начали там предпринимать трудные и боль­шие дела. Говорили, что они там строят крепость для того, чтобы склонить и подчинить себе народ. Когда же затянулось пребывание русских в таком положении, имам направился к чеченским войскам, наибы которых находились в Дарго, для того, чтобы посоветоваться с ними, дать им наставление, угово­рить их и расположить к себе их сердца. Имама встретили два чеченца Хан-мирза и Урсуби. Их по­слал проклятый Воронцов сказать: „Пусть приходит Шамиль или для мира, или для сражения'. Имам ответил: „Если бы он требовал от меня мира, нахо­дясь у себя на родине, то я ответил бы ему по этому поводу речью, соответствующей и месту, и по­ложению. Ну, а в данное время уже не будет между мною и им ничего, кроме меча и битвы. Я готов сражаться с ним в любое время и днем и ночью. Пусть приготовляет любое количество людей и их снаряжение после вашего возвращения'. С этими словами он вернул посланцев обратно. Конец.

Когда имам достиг чеченцев, то нашел их жажду­щими видеть его и соскучившимися в его отсут­ствие. Они до слез обрадовались его приходу. Они сказали: „Нет ничего над нами [страшного] после того, как мы увидели тебя и ты завел с нами дружбу. Мы до этого думали, что ты вовсе нас оста­вил и променял нас на других'. Когда имам увидел искренность их намерений и прекрасность стремле­ний, то заявил им о том, что он останется у них,

91

и поклялся им на Коране, что он не заключит с рус­скими мира, кроме как на основе того, что предпи­ сывает этот Коран. Точно так же поклялись и наибы и их ополчения. Он поселился там у них и призвал к себе своих товарищей. А все отряды других наибов, кроме чеченских, находились в горах Андаля.

В одно из времен к имаму явились посланцы от великих наибов, прося уего мира с этим проклятым Воронцовым, чтобы последний вернулся к себе. Они боялись, что другое русское войско уже достигло моста на реке в округе Хид. Имам забранил их, сде­лал им выговор, пригрозил им и, назвав их глупцами» сказал: „Истинно, этот проклятый Воронцов не будет возвращен обратно нашей к нему мягкостью. Он вер­нется только при условии получения того, что он хочет из заложников и договоров', и он снова поно­сил их и говорил по их адресу грубые слова за их слабость и бессилие.

Однажды к имаму пришел некто, сообщивший о том, что некоторые мужчины Андаля ходят тайно к русским. Имам призвал их наиба Рамадана, находившегося в Элисанджи, сообщил ему об этом и послал его отсечь головы тем, кто будет найден совершающим подоб­ные поступки, и отправить эти головы к русским.

Рамадан пошел, сделал среди них розыск и узнал, что трое мужчин носили бурки Воронцову. Он их убил, отсек их головы и, насадив их на колья, выставил на пути русских к водопою. На лоб одной из голов при­весили записку с надписью: „Это — воздаяние тем, кто ходил к вам. До сих пор мы вами не занимались. Но отныне вы увидите, что произойдет между нами и вами'. Когда весть об этом случае дошла до Ворон­цова, он был огорчен и не смог этого перенести. Он ру­гал отступника Мусу ал-Анди, который ранее призы­вал русских и обольщал их пустыми надеждами. Он заявил Мусе: „Поистине, ты, шайтан, раньше говорил о том, что Нахбагаль, Багу ляль и Андаль придут к нам

92

покорные и подчинятся нам, когда мы спустимся на их равнины. Где же те приходящие? Да и кто придет, если они делают такие вещи?'

С этого дня исчезла неприступность Воронцова и сломалась его сила и суровость. Затем один из наибов напал с тыла ночью на вышедшую оказию русских. Рассеяли, разграбили и уничтожили ее, а те, кто был с