никогда больше не придет. Не спасет ее, не выведет из этого жутковатого, вывернутого мира, где даже любимые Настины детские сказки пересказывают неузнаваемо и нелепо.
— …И вскочила Василиса Храбрая на коня, подпоясалась мечом и поскакала на поиски Ивана- царевича, которого унес Змей Горыныч… И отругала Ивана — мол, что ж ты, царевич, обижаешь Змея нашего Горыныча? Нешто он не имеет права на личное счастье потому, что не такой, как ты? Устыдился Иван-царевич. И поженились они все, втроем со Змеем Горынычем, и стали жить долго и счастливо.
— Поженились втроем? — удивленно переспросила Настя.
Взгляды воспитательницы и детей обратились на нее с одинаковым выражением осуждения и брезгливой снисходительности.
— Тебе что-то непонятно, деточка? — сладким голосом поинтересовалась воспитательница и фальшиво улыбнулась. В ее глазах был холод.
Насте стало неловко. Как новенькую, на занятиях в Доме социальных сирот ее определили в младшую группу. Но даже шестилетки смотрели на нее с превосходством, зная многие вещи, которые она не понимала.
— А… кто тогда у них был муж? — запнувшись, смущенно сказала Настя.
— Влада Ольговна, что такое муж? — спросил один из слушателей — то ли мальчик, то ли девочка, Настя не поняла. Младших воспитанников стригли и одевали одинаково, в образовании также исключая различия между мальчиками и девочками. Только в старших классах давали возможность выбора одежды и занятий, неявно поощряя в девочках развитие мужественности, а в мальчиках — женственности. Так детям было проще устроиться в дальнейшей жизни.
Двенадцатилетняя Настя со своей косичкой, бантиками, привычкой к платьям, готовке и вышиванию оказалась объектом насмешек и даже презрения.
— Мы не употребляем устаревших слов, деточка, — внушительно сказала воспитательница. — В следующий раз за это будут сняты баллы с твоего индекса. Запомните, дети, что я сказала.
Дети, улыбаясь, закивали. Каждый из них получал возможность заработать себе дополнительные баллы, если донесет о нарушении запрета.
Индекс гражданина присваивался, конечно, после совершеннолетия, но дети в Доме социальных сирот носили свои детские браслеты. Индексы вел учительский совет на отдельном сервере. Правила были примерно те же, что и во взрослом мире.
Неудивительно, что у Насти сейчас был такой низкий индекс гражданина, — в Доме социальных сирот у нее тоже всегда не хватало баллов…
Раньше, когда она думала, что Индеец никогда не придет, Насте хотелось умереть. Уснуть и больше не проснуться.
А теперь она думала — а как же Чебурашка? Кто будет его кормить? Если, предположим, Настя умрет во сне и никто о ней не вспомнит, Чебурашка тоже умрет от голода и жажды. Будет тихо хныкать, беспомощно дергать короткими лапками, но так и не сможет ни подняться, ни тем более выбраться из коробки. Представив себе эту жалостливую картину, Настя решила пока не думать о смерти. В конце концов, Чебурашке было еще хуже. Он не мог сам передвигаться, есть, пить. Не говоря о том, чтобы ходить на работу, разговаривать или найти себе новое жилье.
У него вообще не было никакого выбора.
А через неделю Чебурашка заговорил.
Настя уже привычно каждый вечер торопилась домой, покупала по дороге молоко, чтобы сварить зверьку свежую кашу. Больше всего он любил манную, но Гертруда советовала разнообразие, поэтому Настя готовила разные.
Усаживала Чебурашку на колени, кормила с ложечки, не торопясь, чтобы он успел прожевать. Поила сладким чаем. Чай ему нравился с лимоном — зверек потешно морщился, причмокивал и торопливо тянулся за добавкой.
Настя с ним разговаривала. Рассказывала про Индейца, про прежнюю жизнь до Дома социальных сирот. Чебурашка слушал с удовольствием, держался лапками за Настину руку, подрагивал большими ушами, смотрел пристально умными желтыми глазами. Больше всего ему нравилась история про то, как Настя потерялась в лесу, а Индеец ее нашел. Чебурашка замирал, сжимал в лапках Настин палец и следил за ее лицом, не отрываясь.
И однажды, когда Настя замолчала и сидела задумчиво, вспоминая, как было страшно и одиноко в лесу, и шевелилось и рычало в темноте что-то большое и жуткое, и она уже не верила, что снова увидит дом, Чебурашка крепко сжал маленькими пальчиками ее палец и вдруг отчетливо сказал:
— Потерялась.
Настя вздрогнула и ошарашенно посмотрела на него. Пролепетала изумленно:
— Ты говоришь?
Чебурашка молчал, только смотрел на нее грустными большими глазами.
— Ты почему не сказала, что он разговаривает? — спросила Настя у Гертруды, позвонив ей в тот же вечер.
— Что?! — изумилась Гертруда и некоторое время шумно дышала в телефон. Потом уточнила севшим голосом: — Ты имеешь в виду, осмысленно разговаривает?
— Ну, — замялась Настя, которая сама до сих пор не очень верила в происшедшее. — Более или менее.
Гертруда помолчала, потом сказала непривычно тихо и взволнованно:
— Ты понимаешь, что это куда хуже, чем могло бы быть?
— Что?
— А ты понимаешь, лапушка, что он в таком случае чувствует?
Джамиля Чебурашку испугалась.
Воскликнула:
— Шайтан! — и, подхватив длинные юбки, отпрыгнула от Насти со зверьком почти на середину комнаты.
Настя расхохоталась. Ей, пожалуй, впервые за все годы с того момента, как ее забрали в Дом социальных сирот, стало по-настоящему весело. Очень уж испуганное было лицо у Джамили, и с таким удивительно человеческим недоуменным выражением смотрел на нее Чебурашка.
— Ты что, телевизор не смотришь? Интернет не читаешь? — сквозь смех спросила Настя. — Правда, сейчас вроде как раз ограничивают самостоятельное проектирование животных…
— Муж не разрешает, — буркнула Джамиля.
Она все-таки согласилась выпить чаю, уселась на самый край табурета, неодобрительно косясь на Чебурашку у Насти на руках.
— Замуж тебе надо, — заявила она, отодвигая чашку. — И детей.
— Зачем? — удивилась Настя.
— Ребенка надо растить, а не с этим чудовищем возиться.
— Кому надо?
— Муса мой брат, знаешь? Поговорить просил. Ты ему нравишься. Нашу веру примешь, возьмет тебя замуж.
— Спасибо. А… — Настя замялась, отвела взгляд, — он мне тоже Интернет будет запрещать? А если меня с другим мужчиной увидят, камнями забьют насмерть? Как тех? — она коротко кивнула в сторону окна.
— Настья, — помолчав, хмуро сказала Джамиля, — тебе здесь плохо жить, да? Если тебе так не нравится в нашем Петроградском районе, почему не переедешь, ну, вот в Купчино. А?
— В Купчино эльфы, — вздохнула Настя. — Я не знаю, куда переезжать, чтобы… Джамиля?
— Да?
— А тебе самой так нравится жить?
Джамиля подняла голову, посмотрела пристально. Поджала губы. Тихо сказала:
