первом этапе — на этапе демократической революции — будет установлена диктатура союза сил — рабочих, крестьян, интеллигенции, мелкой буржуазии, что в этом союзе будет участвовать даже национальная буржуазия. Эта идея, однако, подвергается пересмотру в упомянутом выступлении Хуа. Он говорит: «Согласно идее Председателя Мао Цзэдуна, необходимо с того дня, как революция одержит победу, гегемонию пролетариата в демократической революции без всякого колебания развить в государственную власть, руководимую пролетариатом. Так и было сделано. Установленная таким образом демократическая диктатура народа, руководимая пролетариатом, по своей сути, была именно диктатурой пролетариата».
Здесь мы сталкиваемся с явным «выпрямлением» идеи «новой демократии», которое практически сводит на нет ее значение. Если власть в Китае с самого начала представляла собой диктатуру пролетариата, то какой смысл имеет существование самого этапа демократической революции и тем более идеи «новой демократии», которая так сенсационно изображалась Мао Цзэдуном специфической особенностью Китая в сравнении с опытом Советского Союза?
Носителем «нового демократизма» оказывается вовсе не Мао Цзэдун, а Лю Шаоци. Хуа утверждает, что главные проявления оппортунизма Лю Шаоци заключались в выдвижении концепции о так называемом «прочном установлении новодемократического общественного порядка, уклонении от социалистического преобразования капиталистической промышленности и торговли, добровольном отказе от руководящей роли государственного сектора в экономике, в отрицании необходимости и возможности развертывания движения взаимопомощи и кооперации сразу после аграрной реформы, в равнодушном отношении к поляризации деревни». Но это и была линия VIII съезда КПК, предусматривавшая постепенное планомерное строительство социализма в городе и деревне в соответствии с назревшими экономическими и социальными условиями. В противоположность этому, Мао Цзэдуну приписывается основная заслуга в том, что 500-миллионное крестьянство быстро встало на путь социализма, что «благодаря правильному руководству Председателя Мао эта перемена совершилась в очень короткий срок». Тем самым в вопросе о спорах относительно темпов кооперирования крестьянства предпочтение целиком отдается торопливой тактике Мао Цзэдуна.
Далее происходит особенно показательный акт «выпрямления» идей Мао Цзэдуна. Рассматривая его высказывания, а также политические события второй половины 50-х годов, Хуа Гофэн концентрирует внимание на проблеме «противоречий внутри народа» и почти не затрагивает вопрос о политике «большого скачка» и «народных коммун». Отказ от этих лозунгов можно было бы расценивать как свидетельство того, что новое руководство Китая извлекает какие-то уроки из прошлого и не считает возможным солидаризироваться с экономическими и социальными утопиями, которые нанесли столь очевидный ущерб развитию страны. Но как быть с теоретическими постулатами, которые лежали в основе этой политики? Как можно считать эти теоретические установки «особо выдающимся вкладом Мао Цзэдуна в международный опыт социализма»?
«В 1956 году в нашей стране было в основном завершено социалистическое преобразование собственности на средства производства, — говорится в упомянутой статье. — Существуют ли после этого в социалистическом обществе противоречия, классы и классовая борьба, нужно ли продолжать социалистическую революцию, как ее продолжать — таков был новый вопрос, вставший перед китайской революцией. Этот же вопрос долгое время не находил правильного ответа в международном коммунистическом движении… Маркс и Энгельс… не имели опыта победы пролетарской революции. Такой вопрос еще не встал перед ними. В. И. Ленин умер слишком рано… Ему не пришлось своими глазами увидеть завершение социалистического преобразования собственности на средства производства, поэтому он не мог дать четкого и конкретного решения этого вопроса. И. В. Сталин на практике вел решительную борьбу против различного рода контрреволюционных представителей буржуазии, пролезших в партию, но теоретически не признавал, что после завершения коллективизации сельского хозяйства в Советском Союзе все еще существуют противоречия между пролетариатом и буржуазией, между социалистическим и капиталистическим путями». Этим, по словам автора статьи, воспользовались Лю Шаоци и Чэнь Бода —.рекламируя «затухание классовой борьбы, они ставили себе цель ликвидации социалистической революции».
И только Мао Цзэдун «впервые в истории коммунистического движения» дал научный ответ на вышеуказанный вопрос, затрагивающий историческую судьбу диктатуры пролетариата, и создал великую теорию о продолжении революции при диктатуре пролетариата. «Основываясь на этой теории, Председатель Мао разработал в 1962 году основную линию партии на весь исторический этап социализма. Благодаря практике пролетарской культурной революции, начавшейся с 1965 года, эта теория еще более пополнилась и обогатилась».
Обратим внимание на дату — 1962 год. В то время осуществлялась линия «упорядочения», пришедшая на смену политике «большого скачка» и «народных коммун», линия, инициатором которой был как раз Лю Шаоци. Если верить новой версии, то именно Мао Цзэдун был инициатором выработки линии на этом этапе. Тогда приходится думать, что линия «большого скачка» и «народных коммун» исходила не от него, а от Лю Шаоци. Но для нас важнее не этот персональный вопрос, который сейчас ушел в область истории, а тот факт, что нынешнее руководство, беря на вооружение «культурную революцию», фактически обходит предшествующую ей политику «большого скачка» и «народных коммун».
Правда, тогда возникает серьезная трудность с другими датами. Как справедливо говорится в статье, идея обострения классовой борьбы внутри народа была изложена Мао главным образом в его трудах, относящихся к периоду с 1956 по 1957 год. Мы хорошо помним его нашумевшую статью «К вопросу о правильном разрешении противоречий внутри народа», относящуюся к 1957 году. Получается, что теория была разработана в 1957 году, а адекватная ей практика — новая политическая линия — возникла только в 1962 году. Пять драматических лет между этими двумя датами куда-то проваливаются, хотя именно тогда была в полной мере овеществлена вновь созданная теория и в такой же мере полностью опровергнута практическим опытом.
Дальше встает новый вопрос: как оценить тот размах, который получили массовые репрессии внутри партии и за ее пределами, служившие практическим выражением установки на «углубление революции в условиях диктатуры пролетариата»? Надо ли целиком оправдывать эти репрессии или только частично, либо вообще признать их неправильными?
Здесь снова начинается некоторое «выпрямление» теоретических постулатов Мао. «Учитывая опыт борьбы против правых элементов в 1957 году, Председатель Мао Цзэдун указал, что из общего числа населения нашей страны одобряющие социализм составляют 90%, а не одобряющие или выступающие против социализма-10%. Из числа последних посредством нашей работы можно-завоевать еще 8% и, таким образом, число одобряющих социализм можно довести до 98%. Твердолобые же элементы, решительно выступающие против социализма, составляют лишь 2%… Дав в 1965 году научное определение лиц внутри партии, облеченных властью и идущих по капиталистическому пути, Председатель Мао Цзэдун четко указал, что главная опасность реставрации капитализма исходит от внутрипартийных каппутистов».
Предложенная арифметика по поводу числа врагов революции и указание на их главный адрес — внутрипартийное руководство — обнаруживают политическую цель статьи. Речь идет о том, чтобы, полностью оправдывая борьбу Мао против своих политических противников внутри руководства ЦК КПК, в то же время дать понять, что не было необходимости распространять так далеко борьбу внутри народа — на всю партию и на беспартийные массы интеллигентов, рабочих, крестьян. Речь идет и о том, чтобы вывести из-под удара ту часть «старой гвардии», которая ныне содействовала победе нового руководства и вошла в его состав.
Об этом говорится достаточно прямо: «„Четверка“ пыталась с помощью дубинки, на которой было начертано „борьба против эмпиризма“, свалить все кадры, имеющие опыт длительной борьбы, с помощью наклеивания ярлыков „демократ“ и „каппутист“, свалить все кадры, выдержавшие испытания в ходе новодемократической и социалистической революции».
Защита «старой гвардии» тут же, разумеется, находит свое обоснование в одной из сентенций Мао. «Имея такую армию кадров, — говорил он, — кадров, прошедших испытание в различные периоды революции, мы можем, как говорится, сидеть спокойно в рыбацком челне, как бы ни бушевали ветры и волны». Выясняется, таким образом, что Мао отстаивал «старую гвардию», стремился ее сохранить, облечь ее властью, опирался на нее в своей деятельности. Кто же тогда проводил «культурную революцию»
