возражений?
Я кивнула и принялась за изучение бумаг. Я так увлеклась, что не заметила ухода инспектора, а ему, наверное, не захотелось отвлекать меня..
Меня потрясла посмертная фотография Нордвестера с легкой улыбкой на лице. Так выглядит мирно спящий человек, которому снятся добрые сны. Но понимание того, что он вовсе не спит, превращало лицо этого еще не старого человека в маску... Смерть прервала его сон. Но кто же его убил? Или это все-таки самоубийство? Что ж, я буду рассуждать как Смайлс. Это окажется самоубийством, только если я не найду убийцу.
Никаких улик, следов, отпечатков... Не за что ухватиться. Но кому понадобилось убивать Нордвестера? Версию с сумасшедшим ненавистником оставим пока в стороне. Наследство? Так... Нет... Бездетный. Развелся тринадцать лет назад. Есть старший брат, но они почти не общались. Все очень скромное состояние оставлено университетской библиотеке.
Круг знакомств. Поэт вел уединенный образ жизни, даже с соседями не общался. Они давно привыкли к необщительности поэта и оставили его в покое. Миссис Персон, убиравшая квартиру раз в неделю. Она обнаружила труп на следующее утро после смерти поэта. Ничего интересного. Эмиль Тотах. Сценарист. Работал с Нордвестером над каким-то кинопроектом. Бывал у Нордвестера примерно раз в месяц. В основном общался по Интернету. Исключительно деловые отношения. Проект в завершающей стадии. Интересно, может Тотах выгадывает от смерти соавтора? Надо встретиться с продюсером, решила я.
Издатели. Тут я немного оживилась, но напрасно. Никаких взаимных претензий, совершенно ровные отношения с редакторами. Никаких взаимных долгов.
Что ж, не густо. Я решила, что стоит познакомиться с кинопроектом Брайана Нордвестера.
Очень вежливо, но настойчиво охранник потребовал открыть сумочку. Я выполнила его указание, и он с удовольствием погрузил свой нос в ее чрево. Видимо, аромат «Бруно Банани» не пришелся ему по вкусу, и он поинтересовался, нет ли у меня с собой оружия.
– Но меня не предупредили, что здесь так опасно, – попробовала оправдаться я. Охранник тупо уставился на меня. – Надеюсь, вы не станете меня досматривать? – Такая реакция оказалась ему понятней, и он пропустил меня.
Я вошла в холл и тут же уткнулась в стол, за которым сидела хищно улыбающаяся дама средних лет. Мне показалось, что у нее слишком много зубов, но я не успела их пересчитать – дама оказалась на удивление любезной.
– Мисс Николь Федона, не так ли? Мистер Бортес ожидает вас, поднимитесь на второй этаж, выйдете из лифта, вторая дверь справа.
Я направилась к лифту, на который указала зубатая дама. По пути меня чуть не сбили с ног: народу в холле было не слишком много, но люди носились взад-вперед как пожарники, иногда перебрасываясь малозначащими фразами, но при этом все вышколено улыбались.
Директор киностудии «Ретростайл» и вправду ждал меня в своем кабинете. Высокий, стройный, немного за сорок. Синий твидовый костюм удачно подчеркивал спортивность его фигуры. Но вопреки обычаям делового мира на нем не было галстука. Мне пришло в голову, что он хочет подчеркнуть, что киностудия для него прежде всего искусство, а лишь затем коммерция.
Бортес вышел из-за стола и пожал мне руку, с интересом заглядывая мне в глаза. Я пожалела, что не взяла с собой Максимилиана.
– Что вы предпочитаете, кофе, чай, что-нибудь покрепче?
Я остановилась на чае с лимоном, хотя мне хотелось кофе, но я не доверяю посторонним заваривать его для себя.
Когда секретарша принесла нам чайник и тарелку с нарезанным лимоном, мы уселись за стол, и мистер Бортес поухаживал за мной.
– Насколько я помню, мисс Федона, вы хотели поговорить о сценарии фильма «Последняя весна профессора Шима». Его писали для нас Брайан Нордвестер и Эмиль Тотах, – размешивая сахарный песок в чае, приступил к делу Бортес.
– Да, мне бы хотелось знать подробнее об этом проекте.
– Превосходно, но сначала я бы хотел, разумеется, вкратце познакомить вас с нашей концепцией, если вы не возражаете.
– Я вся во внимании, мистер Бортес.
Бортес подул на свою чашку и сделал два больших глотка.
– Мы существуем еще только четыре года, поэтому рано подводить итоги, но думаю, что не ошибусь, если скажу, что нам удалось найти свою нишу в этом безумном-безумном-безумном мире кино. Мы находим тропинки к сердцам наших зрителей с помощью ностальгического кино. Наши фильмы внешне очень похожи на фильмы пятидесятилетней давности, хотя мы используем современную технику съемки. Просто мы полностью отказались от всевозможных спецэффектов. Мы сделали ставку на оригинальные, если так можно выразиться, даже элитарные психологические сценарии и подбор актеров. Экономя миллионы и миллионы на всяких там лазерах и пиротехнике, мы можем позволить себе пригласить любого актера, которого режиссер сочтет подходящим. Конечно, наши фильмы не идут в больших залах, но зато держатся на экранах долго. Так или иначе, мы вполне сводим концы с концами и даже завязываем их в бантик. Можно было ожидать, что нашими основными зрителями станут люди пенсионного возраста, это нам и предрекали многочисленные скептики. Но должен сказать, что они ошиблись. Молодежь, пресыщенная компьютерными играми, уже не ищет подобных развлечений в кино. Им интересны тайны, интриги, любовь, эротика. Все это есть в наших фильмах, и мы приглашаем зрителя попереживать вместе с нашими героями и подумать о своей жизни. У наших фильмов не бывает счастливых концов, но они подразумеваются. Мы хотим сказать нашим зрителям, что какова бы ни была жизнь, она продолжается, и все в ней можно изменить. Будьте сильными и сделайте это!
Бортес явно вошел во вкус, и я пожалела, что плохо подготовилась к визиту: даже не поинтересовалась фильмами, которые уже выпустил «Ретростайл». Мне не хотелось выдавать свою неосведомленность, поэтому я удержалась от ряда напрашивающихся вопросов.
– Очень интересно, мистер Бортес. Расскажите, пожалуйста, как вы начали работать с Брайаном Нордвестером и Эмилем Тотахом?
– С Брайаном Нордвестером я познакомился два года назад на обеде у губернатора, который он раз в два года дает для деятелей искусства или богемы, если угодно. Это было мое первое приглашение, и я чувствовал себя весьма польщенным. Мы тогда уже поставили три фильма, и Брайан Нордвестер оказался их большим поклонником. Он специально подошел ко мне, чтобы выразить свою благодарность. Он сказал, что у него есть интересная идея для сценария, и я пригласил его как-нибудь зайти к нам в студию. Я сделал это из вежливости, совсем не предполагая, что он воспользуется приглашением. Но уже через неделю Брайан Нордвестер сидел на том месте, где сидите сейчас вы.
У меня по коже пробежали мурашки, и я незаметно ущипнула себя за руку, чтобы избавиться от нехорошего чувства и детских страхов.
– Мне понравилось, что Брайан Нордвестер не побоялся выложить все карты на стол, а то, знаете, приходят к нам с идеями многие, но начинают юлить и недоговаривать, опасаясь, что мы, образно говоря, украдем их идею. В итоге у нас ничего с ними не получается. Идея Нордвестера мне понравилась сразу, и я спросил его, не возьмется ли он за сценарий. Он честно признался, что если бы мог, то пришел бы ко мне с готовым сценарием. Но в соавторстве с кем-либо он, пожалуй, взялся бы за это. У него нет проблем с романтикой, но вот разработать интригу он не берется. Я обещал подумать. А тут как раз стали... Мы в то время сотрудничали с Эмилем Тотахом. Нордвестер не возражал против этой кандидатуры. Мы быстро договорились обо всех деталях, заключили, как положено, договор и даже выплатили соавторам аванс. Совершенно ясно, что они рьяно принялись за сценарий... Увы, дописать его они не успели, хотя, полагаю, две трети пути уже пройдены. Мы сейчас ведем переговоры с Эмилем Тотахом, чтобы как-то довести дело до конца. У нас был составлен план, и до ухода из жизни Брайана Нордвестера все сроки скрупулезно выдерживались.
– А не было каких-то конфликтов между соавторами? – довольно прямолинейно спросила я, чем удивила Бортеса.
– Без конфликтов не бывает соавторства, они и двигают все дело. Единство и борьба
