– Вы хотите сказать, что он хотел побыстрее опубликовать мой рассказ, чтобы его прочитал Нордвестер?
– Не знаю, Николь. У нас слишком мало информации, чтобы делать столь категоричные выводы. Я просто указываю на возможную связь событий.
– Мы встречаемся сегодня днем. Надеюсь, что после этого информации у нас станет больше.
– Я настаиваю, и не смейте возражать! Я сейчас позвоню Майлсу и попрошу, чтобы полиция вас подстраховала.
– Думаю, что это излишне, но раз уж вы так настаиваете... Только ради вашего спокойствия.
– И еще, Николь. Вы же знаете мое пристрастие к провокациям. Но только очень-очень осторожно, очень-очень прошу вас. Дайте ему понять, что вы разгадали его... пуримшпиль!
– Ох, Генри, и вы туда же...
– Куда я?
– Вы еще, как Макс, напомните мне не забыть прихватить скалку!
– Представляю вас со скалкой против пистолета и пушки!
– Нет-нет! Мне-то маскарад ни к чему.
– Ладно, отставим шутки. Действуйте по обстановке, но будьте осторожны!
В небольшом полупустом кафе на Джонсон-стрит меня поджидал седой джентльмен с шевелюрой, как у Альберта Эйнштейна, и в солнцезащитных очках. Как раз по погоде, – подумала я. Он поднялся из-за стола, увидев, как я вошла в кафе.
– Эмиль Тотах, – назвал себя старик.
– Николь Мария Федона, – официально представилась я, пожимая его крепкую руку. – Здравствуйте, мистер Барри Экдах!
Я как ни в чем не бывало, уселась за стол. Экдах-Тотах замешкался, но тоже сел. К нам подскочил чрезмерно расторопный официант и принял заказ. Это дало Экдаху-Тотаху с десяток секунд, чтобы выбрать линию поведения. Он снял очки и стянул с головы парик.
– Ну раз уж вы меня разоблачили... – с усмешкой сказал Экдах.
Хлопнула входная дверь, и в кафе ввалились, громко переговариваясь, двое полицейских. Не обращая внимания на окружающих, они уселись через столик от нас. Полицейские увлеченно обсуждали последние баскетбольные новости. Кажется, вчера наша команда разгромила Миннесоту.
Я мысленно выругалась: неужели Майлс не мог прислать парней в штатском? С другой стороны, почему бы полицейским не зайти перекусить в кафе? Все очень натурально, к тому же пусть мой многоствольный собеседник помнит, что полиция всегда рядом.
– Как вы догадались, что это я? – спросил Экдах, не обращая никакого внимания на производимый полицейскими шум.
– Мой жених Максимилиан Нуар немного знает иврит.
– Понятно. Он сложил два и два и получил результат.
– Вы его не знаете, мистер Экдах, – рассмеялась я. – Он не только сложил два и два, но и перемножил их, а затем возвел в степень! Обратите внимание, что во всех случаях получается один и тот же результат.
– У вашего жениха блестящие математические способности!
– Да, он ведь у меня адвокат. А затем я вспомнила, на кого голосом похож Эмиль Тотах!
– Да, все очень просто. И вы, конечно, хотите знать, почему у меня два имени?
Я кивнула.
– В Мексике говорят: есть бабочки, и есть бабочки. Все, что я пишу для кино, я подписываю как Эмиль Тотах. Ведь он начал писать сценарии, когда карьера Барри Экдаха пошла в гору. Я опасался, что любая неудача в качестве сценариста может повредить карьере писателя. Вот и появился на свет Эмиль Тотах. К сожалению, у меня не хватило фантазии, чтобы придумать какую-нибудь испанскую или исландскую фамилию типа Хьяртарссон...
– Ну, хорошо. У меня есть несколько вопросов к Эмилю Тотаху, если не возражаете.
– Для этого я здесь.
– Вы часто бывали дома у Нордвестера?
– Мы успешно взаимодействовали в Интернете, но изредка я бывал у него, когда по каким-либо делам оказывался поблизости. Все-таки очно общаться легче. Тем более, что у нас иногда возникали споры. Нордвестер пытался чрезмерно романтизировать отношения людей. Он судил о них по себе. Но кто из нас не без греха?
– Эти ваши споры...
– Я понимаю смысл вашего вопроса. Споры – это не совсем подходящее слово. Скорее, разногласия. Причем, творческие разногласия. Мы всегда приходили к общему знаменателю, находили компромисс. Это было не столь уж сложно. Порой мы отпускали героев, и они начинали жить собственной жизнью. Именно они, в конце концов, расставляли точки над «i». Ничего личного. Не могу сказать, что мы стали друзьями, но вполне корректные рабочие отношения нам удалось установить. Иначе мы вряд ли смогли чем-нибудь порадовать киностудию.
– Каковы ваши планы? Вы собираетесь закончить сценарий самостоятельно?
– Да. Мы прошли с Брайаном большую часть пути. Думаю, мне по силам довести дело до конца в одиночку. Это мой долг перед Брайаном. Вы позволите, я закурю?
Я только сейчас заметила, что полицейские угомонились и поглощены поглощением омлетов. Тихо пела Патрисия Каас. Экдах откинулся на спинку стула и с наслаждением раскуривал сигарету, стараясь пускать дым в сторону.
– Когда вы в последний раз были у Нордвестера?
– За три дня до его смерти. Это должно быть отмечено в протоколе моего допроса.
– Скажите, мистер Экдах, журнал с моим рассказом... Не вы ли его принесли Нордвестеру?
– Я его не приносил Нордвестеру. Просто, он был у меня с собой. Я сказал Нордвестеру, что в нем есть чудесный рассказ Николь Федона, и он захотел его прочитать. Разумеется, если бы я знал, к чему это приведет, я бы так не поступил. Но кто же мог знать, что это так нелепо кончится, – и он тяжело вздохнул.
Затрезвонил мой мобильник. Экдах подозрительно покосился на него. Я ответила.
– Николь, все в порядке?
– Да, Генри.
– Звонил Майлс, его ребята не могут вас найти.
– В верхнем правом ящике.
– Я понимаю, вы не можете говорить...
– Да. Я скоро приеду, – пообещала я и отключила мобильник.
Я помолчала, пытаясь сообразить, что же происходит. Экдах продолжил:
– Как я вам уже говорил, вам не стоит винить себя в смерти Нордвестера. Не думаю, что это следует делать и мне. Но если уж признать за нами вину, то моя доля куда значительней. Ведь по сути одним движением руки я мог предотвратить его смерть...
Мы помолчали с полминуты.
– У вас есть какие-нибудь соображения, почему вдруг Нордвестер покончил с собой?
– Не знаю... Последнее время он много пил. Его трудно назвать алкоголиком, но он продвигался в этом направлении. По просьбе Бортеса я несколько раз затрагивал эту болезненную тему в разговорах с Нордвестером, но он только злился и говорил, что алкоголь приносит ему вдохновение. Возможно, что всему виной его пьянство.
– А враги? Может, у него были враги? – я ухватилась за последнюю соломинку.
– Может, но мне об этом ничего не известно. Про друзей тоже ничего не знаю. Нордвестер был очень скрытен. Даже о том, что у него есть старший брат, я узнал только после его смерти. Вот так. – Экдах отвлекся на сигарету. – О сумасшедших и психах мы с вами, кажется, уже говорили.
– Я вам благодарна за то, что нашли время побеседовать со мной. Но мне пора. Мой босс ждет меня.
Мой «допрос» увял на корню. Кофе остыл, я лишь пару раз пригубила его. Экдах настоял на том, что он
