— Тоже определенный. Восполните русскую эмиграцию, если, пардон, уцелеете. И в такси… Важно только — кем. Пассажиром, понятно, лучше, на худой конец можно и шофером…
— Вы все шутите.
— Характер легкий…
По двору прошли Рябинина и Козихина с корзинами для посуды. Астафьев проводил их взглядом, пока не скрылись, закурил.
— Когда я вижу этих русских баб и девок, я думаю: «Какое мне до них дело? Они советские, их отцы выгнали мою семью из России, я из-за них лишен родины». И все равно мне их жаль… Мне не так жаль итальянок, голландок, а русских жаль. Я готов бить за них морды немцам.
— Странно слышать такие речи в немецком доме…
— Наверно, странно… И тем не менее вы не обидитесь на мой вопрос?
— Смотря какой.
— Вы, в недавнем прошлом советский генерал, состояли в партии коммунистов… Скажите, как вам удалось избавиться от коммунистических идей, от всего, чем вы жили почти четверть века?
— Это долгий разговор, поручик. Скажу только одно — я никогда не считал себя советским. Я всегда оставался русским, только русским…
— Националистом?
— Если хотите, да.
— Как же вам удавалось прятать свои убеждения? Вы извините меня, но меня беспокоят некоторые вопросы…
— Лучше выпьем, поручик… Фрау Адель понимает толк в жизни. Берлин живет по карточкам, а у нее все, что угодно… Замечательное вино…
— Ну что ж, генерал, давайте выпьем, хотя это и не ответ на мои вопросы.
На террасу вышел Власов, посмотрел на небо.
— Можем ехать, господа…
— Как себя чувствует фрау Белинберг? — спросил Благовещенский.
— Нервы, — неопределенно ответил Власов. — Сейчас придет проводить нас… Надеюсь, больше не прилетят?
— Кто их знает, — меланхолично сообщил Астафьев. — Иногда они по три захода делают. Прикажете готовить машины?
— Да, да. Одну минуту, поручик! Кто эта женщина?
По двору опять шли Рябинина и Козихина, несли в корзине посуду.
— Которая, ваше превосходительство?
— Та, что повыше.
— Восточная рабочая. Их у фрау Белинберг много…
— Позовите ее сюда.
— Слушаюсь.
Астафьев застучал каблуками по каменным ступенькам. Благовещенский иронически посмотрел на Власова: «Вот кобель! И тут не может…»
Власов тихо сказал Благовещенскому:
— Я хочу поговорить с ней…
Благовещенский кивнул не головой — всем корпусом и молча ушел. Астафьева просить уйти было не надо — он отлично знал повадки шефа.
Власов приблизился к Рябининой, подал руку.
— Здравствуйте, Кира!
Рябинина спокойно ответила:
— Вы ошиблись, герр генерал. Меня зовут Варвара… Варвара Рябинина.
Власов засмеялся:
— Ошибся? Что вы, Кира! Вам, Кира, не надо меня бояться. Узнали меня?
— Я вас не знаю.
— Я Власов, Андрей Андреевич. Помните Ялту, санаторий «Аэрофлот». Я был один, а вы с мужем. Ваш муж Орлов?
— Я вас не знаю.
— Не упрямьтесь, Кира. Вам ничто не угрожает.
— А я ничего и не боюсь. Просто я Варвара Рябинина, а не Кира…
— Вы знаете, где ваш муж?
— Мой, по всей вероятности, на фронте, а где муж вашей знакомой Киры — я не знаю.
— Допустим, вы не Кира, как вы попали сюда?
— Что вас удивляет? По сообщению герра Геббельса, миллионы восточных рабочих изъявили желание добровольно прибыть на работу в Великую Германию. Я одна из них…
— Я спрашиваю, как вы попали в имение фрау Белинберг.
— Вашей будущей жены? Очень просто: управляющий выбрал меня на бирже острабочих. Я могу идти? У меня много работы, герр генерал, а ваша невеста очень требовательна и строга.
Власов сухо разрешил:
— Идите.
Рябинина спустилась во двор. У раскрытых дверей кладовой ее ждала Козихина. Власов громко позвал: «Кира!» Рябинина не обернулась. Она старалась идти прямо, спокойно, как будто не случилось ничего особенного.
До кладовой оставалось пять шагов.
— Рябинина!
Козихина замахала руками:
— Зовут! Тебя…
Рябинина повернулась, громко спросила Власова:
— Вы меня?
— Подойдите ко мне!
Рябинина недоуменно пожала плечами: «Что вам надо?» Подошла к террасе.
— Слушаю, генерал…
— Давно вы в Германии?
— Целую вечность, — грустно усмехнулась Рябинина.
— А если без лирики? Точно?
— С 1941 года.
— Где взяты в плен?
— Я невоеннообязанная.
— Последнее место жительства в России?
— Город Львов, герр генерал.
— Ваш личный номер?
— 113716, герр генерал…
— Можете идти, — торопливо оказал Власов — на террасу вышли фрау Белинберг, Фердинанд, Вейдеманн, Астафьев.
— Андре! Мне стало легче…
— Я рад, дорогая… Мне было бы очень грустно покидать вас больную…
— Уезжаете?
— Пора. Дорогая Адель, у меня к вам небольшая просьба… У вас есть восточная рабочая. Я прошу вас разрешить передать ее в распоряжение моей охраны.
— Она что-нибудь сделала против вашей безопасности? — вмешался в разговор Фердинанд.
— В некотором роде.
— Хорошо, дорогой Андре. Макс, распорядитесь…
— Кто вам доставил неприятности, генерал? — весело спросил Вейдеманн. — Может, я справлюсь сам? Достойно накажу виновную.
