«И ТЕБЕ НЕ СТЫДНО?!»
В лагерь Хаммельбург Власов приехал в сопровождении Штрикфельда, но капитан от бесед с русскими уклонился.
— Не желаю быть помехой… Сами договаривайтесь…
И ухмыльнулся:
— Мне все равно обо всем доложат…
Закутный угадал — Малышкина долго уговаривать не пришлось.
— Хочу поговорить с вами, господин Малышкин… Я одно дельце затеваю…
— Хотите меня в компаньоны? — улыбнулся Малышкин. — Не тратьте слов, Андрей Андреевич… Я уже обо всем осведомлен и успел подумать… В принципе я согласен. Но хочу оговорить некоторые условия…
— Рад слышать…
— Только заместителем… Не подумайте, что я честолюбив, отнюдь нет… Но, буду откровенен, мне, Андрей Андреевич, надоело ходить в маленьких… В Красной Армии я давно, много дольше других, а выше полковника не поднялся…
— А вы знаете, Василий Федорович, вам в октябре сорок первого генерал-майора дали… Вы тогда под Вязьмой в окружении находились. Очевидно, до вас не дошло…
После Власов себя ругал: «Черт дернул ляпнуть!» Малышкин побелел.
— Генерал-майора? Вы серьезно? Не шутите?
— Какие тут шутки… Сам читал…
— Поздно спохватились, — вырвалось у Малышкина. — Надо было раньше ценить… Ну да бог с ними! Так вот, Андрей Андреевич, — только заместителем… Ежели принимаете, начнем толковать о дальнейшей совместной работе.
— Ну что ж, ваше право, вы первый, не считая господина Закутного…
— Вот и хорошо… А Закутного советую всерьез не принимать — мелочный господин… Он у нас в лагере несколько дней находился, а след оставил неизгладимый: пьянчужка, хвастун, безграмотен, как судак…
— Он же в министерстве пропаганды, говорит, листовки пишет.
— Читали! Бред сивой кобылы… Пригодны только оборотной стороной для нужника…
— Что же немцы?
— Сразу видно, что вы человек свежий… Да у них беспорядков… Впрочем, не нам судить… Идемте, я вас к Трухину отведу… Он у нас тут русским комендантом…
На бывшего преподавателя Академии имени Фрунзе Трухина ушло полчаса. Сначала Федор Иванович поломался. Принял Власова стоя, росту он был без малого два метра, и, видно, гордился этим природой пожалованным отличием. Власов, считавший себя высоким, был Трухину по плечо.
— Я, Андрей Андреевич, обязан испросить совета и согласия моей партии…
— Извините, не понял. Какой партии?
— Я состою в двух, господин Власов… Первая — русская трудовая народная партия. Сокращенно мы ее называем РНТП. Она создана в октябре 1941 года. Я, к вашему сведению, член ее центрального комитета… И вторая — национально-трудовой союз нового поколения — НТСНП, я в ней член исполнительного бюро…
— В Советском Союзе, насколько я помню, вы были беспартийным…
— Исключительно в силу, так сказать, неизбежности. Не мог же я вступить в Коммунистическую партию, хотя мне не раз предлагали… В частности, в девятнадцатом году сам Троцкий… У меня с большевиками старые счеты, Андрей Андреевич… Говоря о согласии моей партии, я имел в виду мою первую — РТНП…
— Мне важно знать в принципе, господин Трухин.
— В принципе я согласен, поскольку мой самый главный принцип, как и ваш, — освободить Россию от коммунистов… Мечтал об этом всю жизнь…
Повезло и с Благовещенским. Позднее Власов понял, что Благовещенский оказался в этом лагере не случайно, — доставить его из Вульхайзе распорядился заботливый Штрикфельд.
Самым удивительным у Благовещенского была шея, вернее, почти полное ее отсутствие — голова лежала прямо на плечах, словно приклеенная после ремонта. На сытом гладком лице Ивана Алексеевича не угасала самодовольная улыбка. А усы зло топорщились, маленькие глазки, прикрытые очками, глядели настороженно — нет ли подвоха. Покойный соборный протопоп из Юрьевна на Волге говаривал попадье: «Двуликого ты мне родила… Словно бы улыбается, а всмотришься — сожрать тебя готов…»
С Трухиным Благовещенский встретился, как с другом, троекратно облобызал. К Власову подходить не спешил, играл в незаинтересованность.
— У вас гость, Федор Иванович? Может, попозднее заглянуть?
— А я хочу вас, Иван Алексеевич, с моим гостем наедине оставить… У Андрея Андреевича до вас дело…
Трухин ушел, пожелав успешных переговоров.
— Правильно сделал, — похвалил Трухина Благовещенский, — а то бы учить начал. Очень он это занятие обожает… Слушаю вас, ваше превосходительство…
— Ваше превосходительство? — удивился Власов.
— А что? Привыкайте… Дело большое начинаете, пора и почетом обзавестись… Табель о рангах помните? Генерал-лейтенант — это, следовательно, чин третьего класса, всего их было, если помните, четырнадцать, четырнадцатый, самый низший, — коллежский регистратор, а вы третьего, равнозначного по гражданской иерархии тайному советнику… Надо заметить, государь император Петр Великий, учредивший табель, понимал, что делал… Коллежский регистратор — самая последняя на вицмундире мелкая пуговица, на заднем разрезе их пришивали, одним словом, пустяковый чин, а к нему надо было обращаться «ваше благородие!» Так вот у хамов почтение к начальствующим персонам и воспитывалось… Слушаю вас, ваше превосходительство… Извините, а в Совдепии всем сестрам по серьгам — товарищ! Как будто других слов в языке нет. Даму и то — товарищ. А разве плохо — сударыня? Или, на худой конец, мадам? Извините, слушаю…
Благовещенский «ваше превосходительство» на этот раз не произнес, и Власову стало вроде не по себе: «Лень, что ли, лишний раз титул употребить?» А Иван Алексеевич, словно понял, добавил:
— Слушаю, ваше превосходительство… Весь, можно сказать, внимание…
«Я вижу, ты похлеще всех!» — подумал Власов, а вслух сказал:
— Не вас, Иван Алексеевич, агитировать…
— Верно, это совершенно лишнее. Давайте прямо. Если вы предлагаете мне войти в «Русский комитет», так я с удовольствием.
— Очень хорошо… Я как раз и хотел вам это предложить… Рад, что встретил с вашей стороны полное понимание.
— Я давно об этом сам думал…
«Экий ты прыткий! Тоже, поди, в заместители попросишься», — мелькнула у Власова ядовитая мысль.
— Поскольку, Андрей Андреевич, без организации нам тут труба, в одиночку всех нас, как щенят, немцы все равно утопят, считайте, что я с вами…
И, словно угадав, о чем думает Власов, проникновенно добавил:
— С вами… И безо всяких условий о моей личности… Но совет, если разрешите, подать могу.
— Рад выслушать.
— Помните лозунг — извините за большевистское слово, привык, — разделяй и властвуй. Я предлагаю иное: сначала объединяй потом разделяй и властвуй. Могу полезных людей порекомендовать… Я тут раньше вас, посему больше в курсе… Ненавистников Советской окаянной власти здесь хватает, и в
