шара? Конечно. Следят ли они за всем миром? Пытаются. Являются ли они интеллектуалами, прекрасными аналитиками, мастерами слова, подготавливающими прекрасные «документы», которые поражают тех немногих, имеющих допуск на ознакомление с ними? Выполняют ли они распоряжения Кейси? Или распоряжения учреждения, представителем которого является Макмагон?
Мотли пришел к выводу, что на эти вопросы нет исчерпывающих ответов. Кроме того, исходя из реальных условий, содержание ответов не было бы неизменным. Поэтому ЦРУ работает в обстановке, полной противоречий.
Если положение в ЦРУ не стабилизируется, может наступить нервный срыв. Как это случилось в 70-х гг. И как может произойти снова. Половина сотрудников ЦРУ, запыхавшись, следует за Кейси, выполняя его каждое желание. В их число входит Дью Клэридж. Другая половина, кажется, застопорила свое движение — и это касается прежде всего Джона Макмагона, — обдумывая вопрос: «Что же будет после шторма, вызванного Кейси?»
В пятницу 13 апреля Голдуотер отправился в поездку по странам Ближнего Востока. В его отсутствие Мойннхэн стал выполнять функции председателя сенатского комитета по разведке и должен был заниматься вопросом минирования никарагуанских портов. О минировании Мойнихэн с ужасом узнал из газеты «Уолл-стрит джорнэл», поскольку в тот вечер не присутствовал на заседании сената. Он позвонил Клэру Джорджу.
— Клэр, что вы натворили? — спросил он. — Что вы делаете с нами?
— Корабль, который поставил мины, — ответил Джордж, — сейчас, когда мы ведем этот разговор, проходит через Панамский канал. Больше мин ставиться не будет, — пообещал он.
Но этого было недостаточно. Мойнихэн с удовольствием воспринял то, что Голдуотер направил свое ругательное письмо Кейси и тем самым выразил твердую позицию конгресса, выступившего с осуждением минирования. Кейси и Макмагон должны были позднее в этот день прийти к Мойнихэну, чтобы обсудить с ним все дело. Возможно, этот разговор внесет ясность в обстановку.
Когда Кейси и Макмагон вошли в кабинет Мойнихэна, он встретил их с улыбкой, приобняв Кейси.
Мойнихэн, кажется, готов был все простить, поскольку у Кейси был полуизвиняющийся тон. Но Мойнихэн читал передовую статью в газете «Вашингтон таймс», в которой излагалось заявление, сделанное советником по национальной безопасности Макфарлейном в военно-морской академии: «Все важные подробности… были сообщены… комитетам по разведке в соответствии с законом». Мойнихэн принимал участие в разработке закона по надзору за деятельностью разведки от 1980 г., в соответствии с которым комитеты должны «полностью и своевременно быть информированы о деятельности разведки».
Как раз этого и не было. Представленная комитету информация состояла из двадцати семи слов, ее изложение заняло всего около десяти секунд из часа и восемнадцати минут, в течение которых выступал в сенате представитель ЦРУ. Мойнихэн считал, что занятая ЦРУ позиция выражает полное несогласие с письмом Голдуотера. В тот день в интервью ведущему телекомментатору компании Эй-би-си Дэвиду Бринкли (эта передача должна была пойти в воскресенье 15 апреля) Мойнихэн сказал: «Сенатор Голдуотер более чем определенно высказал свою точку зрения по этому вопросу, однако и спустя пять дней ЦРУ все еще оспаривает ее. Поэтому свое решение я сейчас могу высказать единственным доступным мне путем, я заявляю о своем уходе в отставку с поста заместителя председателя комитета по разведке сената США».
Сенатор Дюренбергер ринулся к Кейси, заявляя, что «на шкале с делениями от нуля до десяти у Кейси фактор доверия поднимается только до отметки «два». Журнал «Тайм» пошел даже дальше. От имени комитета в нем было сказано: «Нет смысла нам встречаться с Биллом Кейси. Никто из нас не верит ему. Его бесцеремонная, надменная манера обращения с нами отвернула от него весь комитет».
Президента Рейгана скандал не коснулся. В выходной день он появился на официальном ежегодном обеде, который давался в вашингтонском отеле «Хилтон» в честь аккредитованных в Белом доме корреспондентов.
— Идут разговоры о каком-то нарушении связи Белого дома с конгрессом. Почему никто не рассказал мне об этом? — Смех. — Хорошо, я знаю, как поступить. Я введу правило, чтобы, начиная с сегодняшнего дня, каждый из присутствующих здесь сообщал мне обо всем случившемся, будил меня независимо от времени, прерывал даже заседания кабинета. — Смех.
В официальных документах президента зафиксировано, что еще двадцать шесть раз присутствовавшие откликались на слова Рейгана смехом.
Но президент не говорил о минировании никарагуанских портов.
Кейси дал пространное интервью журналу «Ю. С. Ньюс энд Уорлд Рипорт», в котором сказал: «Я думаю, что в конечном счете людей меньше беспокоят сообщения о минировании, чем опасность создания волны эмигрантов в США, если вся Центральная Америка или ее часть подпадет под советско-кубинское господство».
В конце недели в качестве своеобразной отвлекающей операции ЦРУ обнародовало данные о советско-кубинской угрозе: на Кубе находится до 10 тысяч советских граждан и только 100 в Никарагуа. Но в дополнение к этому около 10 тысяч кубинцев.
Представители ЦРУ и РУМО заседали несколько раз по шесть часов, чтобы выработать надежные цифровые оценки, однако так и не пришли к единому мнению. Но цифры не помогли скрыть проблему, равно как и заявление ЦРУ, в котором говорилось: «Вопрос о минировании никарагуанских портов 11 раз обсуждался с членами и сотрудниками комитетов по разведке и с другими сотрудниками конгресса».
Симмонс официально «выпорол» Клэра Джорджа, заявив, что представитель ЦРУ по связи с конгрессом «имеет тот же настрой, что и Кейси. Это совпадение взглядов — прелюдия к несчастью».
Макмагон понял, что вопрос выходит из-под контроля, ставит в затруднительное положение Кейси и ЦРУ. Голдуотер на Ближнем Востоке, а Мойнихэн в Вашингтоне настроены очень агрессивно. Макмагон позвонил Симмонсу. Будучи администратором, Макмагон в принципе знал, что это большой пользы не принесет. Возможно, Симмонс взбешен, поскольку чувствует, что его оставили в дураках. Конечно, ЦРУ должно было его информировать, но и он сам должен был попытаться что-то узнать. По своей работе в ЦРУ Симмонс должен был знать, что хорошая информация, даже та, на получение которой он имел право, не подается на серебряном подносе. Симмонсу нужно было самому проявить немножко инициативы.
— Здравствуй, Роб, — сказал Макмагон.
— Привет, Джон, — ответил Симмонс.
— Не кажется ли тебе, — сказал Макмагон, — что нам нужно убавить звук. Дело приносит вред всем. Почему бы тебе не поработать в своей области, а мне — в своей. Все мы должны чем-то пожертвовать. — Смысл высказывания Макмагона состоял в том, что у них сумасшедшие боссы и что именно они должны держать корабль на плаву — оставаться до конца хорошими капитанами.
Симмонс ответил, что Голдуотер подвергается нападкам, в прессу продвигаются фальшивые и дезинформационные заявления, и в данных обстоятельствах его задача — внести полную ясность. Кейси и Клэр Джордж не информировали их. Пятилетняя работа Голдуо-тера в комитете по разведке поставлена под угрозу. Он пытался создать новый образ ЦРУ, защитить его, получать для разведки деньги, навести мосты. Пять лет благородных усилий сведены на нет этим идиотским нарушением контакта. «Барри и я чувствуем себя, как будто находимся в мусорной яме, и весь наш подход, основанный на вере и доверии, подвергается тяжелому испытанию», — сказал Симмонс.
Макмагон ответил, что ему все это очень понятно. «Куски необходимо собрать вместе», — он говорил ободряюще.
— Ты снял тяжесть с моей души, — наконец сдался Симмонс. — Хорошо, давай снизим риторику.
В Белом доме и в Совете национальной безопасности появилось беспокойство по поводу того, что Кейси отравил благоприятную обстановку в конгрессе, затруднил маневрирование администрации в вопросах разведывательной и внешнеполитической деятельности. Не отказываясь от агрессивной политики в Центральной Америке, Белый дом стремился ограничить дебаты, предотвратить обсуждение действий Кейси, тайных операций ЦРУ.
Кейси рассматривал тайные операции в Никарагуа как войну нервов. Важно, чтобы ЦРУ не давало возможности сандннистам подняться: давление, нападки, диверсии, бей их со всех сторон, на всех фронтах.
