Рыпця.
Как только закончите ее, позвоните в кофейню «Помпадур», телефон двадцать пять — двадцать пять! Я там обычно пью настоящее мокко со сливками.
Пыпця.
Если захотите ее напечатать, позвоните в кондитерскую «Казанова»: телефон сорок пять — сорок пять. Мне там обычно подают мороженое «Кассате». Вот!
Входит Помыкевич.
Помыкевичева.
Вот теперь позвольте, господа, поже лать вам вкусного мокко и мороженого.
Рыпця и Пыпця.
Благодарим...
Рыпця.
Пани...
Пыпця смерил взглядом Рыпця.
Рыпця и Пыпця...
товарищ Милена!
Выходят.
Помыкевич.
Симпатичные ребята, жалко только, что не совсем они наши. Пропадают ребята без национального самосознания.
Помыкевичева.
До сих пор, меценат, вы и не подумали о них.
Помыкевич.
Я и
теперь, Милена, так сказать, понимаю, что необходима предосторожность к ним обоим.
Помыкевичева.
Может быть, снова ваша зависть? Вы решительно стараетесь, меценат...
Помыкевич.
Нет, не это у меня было в мыслях, Милена. Я хотел лишь предупредить, что не следовало бы тебе во всем верить им...
Помыкевичева.
Вы снова боитесь за меня, меценат?
Помыкевич.
Боже сохрани! Не за тебя я боюсь...
Помыкевичева.
А за кого же, если можно знать?
Помыкевич.
Я... я совсем не боюсь, Милена. Только, видишь ли, молодым людям не всегда надо верить. Я и сам был молодым, не один раз приходилось обманывать. Говоришь, будто истинную правду, даже себе самому кажется: действительно правда! А подумаешь вот так, призадумаешься, и выходит обман неимоверный! Так вот, если ч-ч-что-нибудь такое, так ты не верь, Милена, брешут ребята!
Помыкевичева.
Меценат, смотрите, чтобы не было скандала!
Помыкевич.
Милена, они тебе все-таки что-то сказали?!.
Помыкевичева.
Не сказали ничего и, может быть, только потому, что я не интересуюсь вашими, меценат, адвокатскими делишками. Я лишь напоминаю вам, что вы сделали меня несчастной, став моим мужем. Вы убили меня тогда в моих собственных глазах, если бы вы захотели меня уничтожить еще и в глазах общественного мнения,— горе тогда вам, меценат! Фа милия Помыкевичей должна быть незапятнана, потому, что я ношу ее. Вы слышали, меценат?
Помыкевич.
Об... об этом никто не узнает, Милена...
Входит Дзуня.
Дзуня.
Отец Румега...
Помыкевичева.
Господин Дзуня, у меня с вами разго вор, но потом... О чем,— пусть мои глаза вам скажут, а в них найдете только гнев и скорбь смертельную...
Дзуня.
Как только речь заходит о скорби, то вы ее сейчас заметите и в моих глазах...
Помыкевичева выходит направо.
Помыкевич
(тяжело вздыхает).
Теперь мы пропали...
Дзуня.
В этот самый момент отец Румега в канцелярии...
Помыкевич.
Попросите его луч-ч-чше сюда! Неужели эта баба должна во все дела вмешиваться?..
Дзуня.
О чем вы говорите? Ваша жена знает?..
Помыкевич.
Ну, не знает, откуда же ей знать? Не скажу же я, как мы те деньги достали. Бабским нюхом ведьма чует.
Дзуня.
Ах, успокойтесь и будьте бенгальским тигром, меценат!
Помыкевич.
А если в конце концов окажется, что мы с вами не тигры, а обыкновенные кошки шелудивые, бесталанные?
Дзуня.
Тогда вам как депутату легче будет примириться с этой мыслью. А пока что острите когти, меценат!
Помыкевич.
Народ мой! Сколько иногда кровавого пота стоит желание трудиться ради тебя!..
Дзуня выходит. Через минуту входит
Румега.
За ним
Дзуня с
портфелем. Помыкевич и Румега молча кланяются друг другу и садятся.
Долгое молчание.
Румега.
Вы не читали сегодняшних газет?
Помыкевич.
Нет, к сожалению. Я читаю только перед сном. А ч-ч-то такое, отче?
Румега.
Ничего, ибо я тоже не читал.
Помыкевич.
Гм... Гм...
Румега.
Гм... гм... Долго уж в этих газетах нет ничего нового.
Помыкевич.
Долго, гм... гм...
Дзуня. А как легко можно было бы помочь этому. Какую- нибудь интересную новинку об известной особе, какой-нибудь интересный снимочек — и сенсация готова. Тогда и наиболее уважающие себя люди стали бы читать газеты. Не так ли, пане меценат?
Помыкевич.
Да, гм... гм... особенно, если снимочек получится интересным. Вот, например, депутат отец Румега, как благодетель. На всю первую страничку такой портретик, а под ним стишок жирным шрифтом про пастыря с голубиным сердцем, который бедную сиротку приласкал, пригрел, еще и состояние оставил. Пример с него берите, набожные христиане!
Дзуня.
Украинские граждане!
Помыкевич.
Получился бы неплохой стишок... Не правда ли, отец депутат?
Румега.
Сегодня как-то не очень говорит моей душе поэзия. И вообще эта поэзия... Мне не до нее с моим здоровьем...
Помыкевич.
Как раз сегодня, отче, мы имели бы осно
