Об этом нельзя забывать:Рассказы, очерки, памфлеты, пьесы

доносчик, шептун, шпик? Никогда я им не буду и... не был.

(Выпил до поло­ вины.)

Я люблю правду — и только правду.

(Выпил до дна.)

Фрау Мильх.

Я не сомневаюсь, сэр.

Боб.

Очень приятно! Очень приятно. Но так вы только в гла­за мне говорите, а за глаза...

(Махнул рукой.)

Фрау Мильх.

Что вы, что вы, сэр!

Боб

(стучит кулаком по стойке).

Да, да, да! Я знаю, я... все знаю, но я — молчу.

Пауза.

Как вы думаете, эту... хорошенькую украинку действительно убил... Макаров?

Фрау Мильх

(взволнованно).

О сэр! Не напоминайте мне этой страшной истории! Я не знаю. Я ничего... ничего не знаю.

Боб.

Не знаете? Это так же точно, как вошь кашляет. А впрочем, майор Петерсон должен знать, что и как там было. На то он и майор. Он за все и отвечает. Налейте, фрау, еще!

Фрау Мильх наливает.

А

где Макарову ногу перебили? Тоже не знаете?

Фрау Мильх.

Покойница Анна говорила, что под Севас­тополем. Там были страшные бои. Мой покойный муж...

(выти­рает слезы)

тоже сложил голову в России.

Боб.

Кто? Ваш муж? Туда ему и дорога!

Фрау Мильх.

Ох, какой вы жестокий, какой вы жесто­кий, сэр!

Боб. «Жестокий», «жестокий»! А любопытно, кто его — мо­жет, Макаров — пригласил туда в гости.

(Трет ладонью лоб.)

Постойте, постойте... Под Севастополь?

Входит Цупович в очень хорошем настроении.

Цупович. Гуд мо-онинг, сэр! Гутен морген, фрау Мильх!

Фрау Мильх.

Гутен морген, герр Цупович!

Боб не отвечает на приветствие Цуповича. Он внимательно следит за каждым движением нового гостя.

Цупович.

О! В вашем ресторанчике, фрау, пусто-пусто, зато...

(смеется)

в кармане густо — что?

Фрау Мильх.

О, совсем плохо, майн герр! С того не­ счастного случая почти все ваши перестали посещать...

Цупович.

Хе-хе! Психология толпы, фрау. Массовый психоз! Что ж, это хорошо! Наука не пропала даром. Наконец, у них нет времени: как раз проходят очередной курс перевоспи­тания. К слову, я советую вам, фрау, заблаговременно подумать о местной клиентуре. Еще полгода, еще год, и от перемещенцев следа не останется. Рассуем их по всем уголкам мира, и тогда они будут значиться только в наших списках или в списках мертвых. Как, например, Анна Робчук.

Фрау Мильх.

Господин Цупович, не напоминайте, ра­ ди бога!

Цупович.

Я вас понимаю... небольшая душевная травма с непривычки. Ничего, пройдет и это.

Пауза.

Скажите, в вашей квартире, после убийства, был, кажется, еще один основательный обыск, фрау Мильх?..

Фрау Мильх.

О да, особенно в кухне, где жила покой­ ная.

Цупович.

Гм, интересно, и ничего не нашли? А о судьбе Макарова за это время никто из перемещенцев не спрашивал?

Фрау Мильх.

Нет, господин Цупович, нет, никто не спра­шивал.

Цупович.

Невероятно. А вы не забыли?

Фрау Мильх

(раздраженно).

Нет, господин Цупович, не забыла. Нечего было забывать.

Цупович.

Одно вы, вероятно, забыли, что перед богом и нами скрывать ничего нельзя, иначе с вами может стрястись беда.

Фрау Мильх

(плачет).

Боже, боже! За что такое на­казание!

Цупович.

Наша демократия, победившая демократия За­пада, имеет также свои законы: суровые, неумолимые законы... Кстати, скажите, правда ли, что вы только после прихода союз­ников заменили на вывеске черного прусского орла золотым американским?..

Боб

(фрау Мильх).

Что там лепечет этот собутыльник Белина?

Фрау Мильх

(все еще плачет).

Хочет знать, не спраши­вал ли кто меня о Макарове. Я говорю, что нет, а этот господин...

Боб

(Цуповичу).

Хорошо! Вот я, например, тоже хотел бы знать, что будет с Макаровым?

Цупович.

Хе-хе! Вы совсем другая статья!

Боб.

Почему — другая?

Цупович.

Ну, вы знаете! Сам характер вашей службы...

(Шутя толкает Боба кулаком в живот.)

Боб

(еле сдерживая себя).

Какой характер? Шептуна? Доносчика? Да?

Цупович.

Что вы, что вы, господин сержант...

Боб.

А все-таки, что ж, по-вашему, будет с Макаровым?

Цупович.

С Макаровым? Послезавтра состоится малень­кая формальность — военный суд. А там...

(Чмокнув, обводит пальцами вокруг шеи.)

Боб.

И вам от этого станет легче, а?

Цупович.

Мне? А вам — нет? Вам также, глубокоува­ жаемый сержант!

Боб

(проводит верхом ладо-ни по лбу).

Мне?..

Цупович

(тихо).

Мы с вами одна рука, дорогой сержант. Или, как пишется на гербе Америки: «Ин плюрибус унум»!

Боб.

Что?! Я... Мы с тобой одна рука? Будь ты проклят, исчадье ада!

Цупович.

Сержант! Вы не знаете, может быть, что