После второго коньяка она позволила вывести себя из отеля, и при последнем свете дня они пошли на станцию. До города доехали через час и вышли с вокзала на улицу.
— Слишком рано, — сказала Мойра. — Пойдем, погуляем.
Он взял ее под руку, чтобы легче было идти в толпе пешеходов. В витринах магазинов было выставлено множество разных товаров, но лишь немногие магазины были открыты. Кафе и рестораны были переполнены, бары закрыты, но на улицах было очень много пьяных. Все это производило впечатление шумной, неудержимой беззаботности, более в стиле девяностых годов прошлого века, чем 1963 года. Толпы пешеходов расхаживали прямо по мостовой, поскольку ездили только трамваи. На углу улиц Коллинз и Свенстон какой-то итальянец играл на большом сверкающем аккордеоне и играл очень хорошо. Люди вокруг него танцевали. У кино «Регал» пошатывающийся пьяный опустился на четвереньки, замер и вдруг бревном упал в канаву. Проходивший мимо полицейский перевернул его лицом вверх, равнодушно осмотрел и пошел дальше.
— Неплохо здесь развлекаются вечерами, — заметил Дуайт.
— Уже не так, как прежде, — сказала девушка. — Сразу после войны было гораздо хуже.
— Знаю. Я бы сказал, что они начали уставать. — Дуайт поколебался и добавил — Как и я.
Она кивнула.
— Сегодня суббота. В другие вечера бывает очень тихо. Почти как перед войной.
Они вошли в ресторан. Приветствовал их сам хозяин, он хорошо знал мисс Мойру Дэвидсон: она бывала здесь по крайней мере раз в неделю, если не чаще. Дуайта Тауэрса он видел несколько раз и, может, поэтому считал, что американец предпочитает ходить в свой клуб. Но метрдотель знал, что это — капитан американской подводной лодки. В общем, приняли их хорошо и проводили к удобному столику в углу, вдали от оркестра. Капитан заказал ужин.
— Они очень милы, — сказал он. — Я ведь довольно редкий и неприбыльный гость.
— А я здесь пью довольно часто, — призналась девушка. Некоторое время она сидела задумавшись. — Знаешь, ты все-таки счастливчик.
— В каком смысле?
— У тебя есть работа, заполняющая все время. До сих пор это не приходило ему в голову.
— Верно, — медленно сказал он. — У меня действительно нет времени на гулянки.
— А у меня есть, — сказала она. — И мне не остается делать ничего другого.
— Ты ничем не занята? Ничего не делаешь?
— Совершенно. — Она развела руками. — Иногда только хожу за волом и бороню навоз у нас на ферме. Вот и все.
— А я думал, ты работаешь где-то в городе.
— Я бы работала, — саркастически сказала она, — но это не так-то просто. Перед самой войной я получила в «школе» степень магистра истории.
— В школе?
— Ну, то есть в университете. Хотела еще пойти на курсы стенографии, но какой смысл теперь в этом годичном обучении? Я не успею их закончить. А если бы даже успела, все равно должностей нет.
— Слабеет деловая активность? Она кивнула.
— Мои подруги одна за другой теряют работу. Люди работают меньше, чем прежде, и не нуждаются в секретаршах. Половина знакомых папы — те, что раньше ездили в конторы, — уже бросили свои дела и сидят по домам, как будто вышли на пенсию. Все больше контор закрывается.
— Это вполне понятно, — заметил он. — В эти последние месяцы человек имеет право делать все, что хочет, если ему хватит денег.
— У девушек тоже есть такое право, — сказала Мойра. — Даже если то, что она хочет делать, не похоже на боронование навоза.
— И нельзя найти никакой работы? — спросил он.
— Для меня — никакой, — ответила она. — Я пыталась, и не один раз. Понимаешь, я даже не умею печатать на машинке.
— Ты могла бы научиться, — сказал он, — могла бы все же пойти на эти курсы.
— Но зачем, если все равно не остается времени? Зачем, если я все равно не использую свое умение, даже если каким-то чудом закончу курс?
— Во всяком случае, это хоть какое-то занятие. Альтернатива всем этим двойным коньякам.
— Работа ради работы? — спросила она. — Это не по мне. — Она нервно забарабанила пальцами по столу.
— По-моему, это лучше, чем питье ради питья, — сказал он. — И похмелья после этого нет…
Она раздраженно прервала его:
— Закажи для меня двойной коньяк, Дуайт, а потом покажешь, как ты умеешь танцевать.
Ведя ее танцевать, он чувствовал какую-то неясную обиду. Сколько в этой девушке язвительности… Однако он тут же подумал, что, занятый собственными хлопотами, никогда не задумывался, каким страшным крушением надежд стало это время для людей молодых и одиноких, и потому попытался сделать вечер приятным, завел разговор о фильмах и мюзиклах, которые они оба видели, и об общих знакомых.
— Питер и Мэри — странные люди, — сказала вдруг Мойра. — Они совсем помешались на своем саде. Собрались посеять осенью нечто такое, что взойдет в будущем году.
Он улыбнулся.
— По-моему, это правильный подход. Заранее ничего не известно. — И он вновь перевел разговор на безопасную тему. — Ты уже видела в «Плаза» фильм с Денни Кайе?
Парусный спорт тоже был безопасной темой, поэтому он говорил о нем довольно долго. Ужин закончился, началась эстрадная программа, потом они снова танцевали. Наконец девушка сказала:
— Сказка о Золушке. Пора идти на поезд, Дуайт.
Она пошла одеваться, а он расплатился и подождал ее в дверях. Город притих; музыки не было, рестораны и кафе закрылись. Остались только пьяные, они бесцельно бродили по тротуарам и спали под стенами. Девушка покачала головой.
— Нужно что-то с этим делать. До войны это было бы невозможно.
— Серьезная проблема, — задумчиво сказал Дуайт. — Такая же то и дело встает на корабле. Я считаю, что моряк, сходя на бе-pet, имеет право делать все, что хочет, если не мешает другим людям. В наше время некоторым просто необходимо напиваться. — Он взглянул на полицейского на углу. — Во всяком случае, так думают полицейские в этом городе. Я еще не видел, чтобы здесь арестовали пьяного только за то, что он пьян.
На вокзале она остановилась, чтобы попрощаться и пожелать ему спокойной ночи.
— Чудесный был вечер, Дуайт. Да и весь день тоже. Спасибо тебе за все.
— И мне было очень приятно, Мойра, — ответил он. — Правда, я давно не танцевал…
— Танцуешь ты неплохо, — заверила она и вдруг посерьезнела. — Ты уже знаешь, когда вы пойдете на север?
Он покачал головой.
— Еще нет. Перед тем, как мы вышли с «Сиднея», я получил сообщение, что в понедельник утром должен вместе с лейтенантом Холмсом явиться в Адмиралтейство. Не исключено, что это будет последнее совещание, и мы уйдем в море в понедельник после обеда.
— Удачи тебе, — сказала она. — Позвонишь мне, когда вернешься в Вильямстаун?
— Позвоню, — пообещал он. — С удовольствием. Может, мы снова куда-нибудь сплаваем на яхте или потанцуем.
— Было бы неплохо, — вздохнула она. — Ну, мне пора, а то опоздаю на поезд. Еще раз спокойной ночи и спасибо за все.
— Суббота нам удалась, — сказал он. — Спокойной ночи.
Он стоял и смотрел ей вслед, пока она не исчезла в толпе. Сзади, в светлом летнем платье, она казалась похожей на Шарон; ему вдруг подумалось: а не забывает ли он жену, не ошибается ли? Но нет, походкой девушка действительно напоминала Шарон. Может, именно поэтому он и полюбил ее… за то, что она чем-то похожа на жену.
