— На физическое состояние — нет. Страдаешь, в основном, из-за отсутствия солнца. У нас есть несколько кварцевых ламп, но это все же не то, что настоящее солнце. Хуже всего психологические мучения. Многие моряки, хорошие по всем иным статьям, просто не выдерживают этого. Через некоторое время все становятся раздражительными; нужно быть очень уравновешенным, чтобы в таких условиях сохранять спокойствие. Она, подумав, согласилась, что он очень подходит для этого.
— И у вас все уравновешенные?
— Во всяком случае, большинство.
— Тогда тебе нужно последить за Джоном Осборном, — сказала она. — Насколько я знаю, он не такой.
Он удивленно посмотрел на нее. До сих пор он об этом не думал; впрочем, пробный рейс Джон Осборн перенес хорошо. Тем не менее, это следовало обдумать.
— Буду за ним присматривать, — сказал он. — Спасибо за совет. Они вернулись на «Сидней». В ангаре авианосца до сих пор стояли самолеты со сложенными крыльями; весь корабль казался мертвым и тихим. Мойра остановилась.
— Ни Один из них никогда уже не полетит, правда?
— Скорее всего.
— А вообще самолеты еще летают?
— Я давно уже не слышал ни о каких полетах, — сказал он. — Нет топлива.
Молча, какая-то погасшая, Мойра дошла с ним до каюты. Только сняв комбинезон и надев свои вещи, она обрела прежний задор. К черту эти немощные корабли! К черту эту немощную действительность! Ей захотелось поскорее уйти отсюда, пить, слушать музыку и танцевать. Перед зеркалом, перед фотографиями жены и детей капитана Тауэрса она подправила помаду на губах, румяна на щеках, подкрасила ресницы, чтобы глаза выглядели ярче, и выскочила оттуда. Скорее уйти из этих стальных стен, бежать отсюда! Это место не для нее. Нужно бежать в мир романсов, жизни как-нибудь и двойных коньяков. В свой мир.
С фотографий на нее понимающе смотрела Шарон.
В кают-компании Дуайт вышел ей навстречу.
— Ого! Ты выглядишь сногсшибательно. Она чуть улыбнулась и ответила:
— Зато чувствую себя паршиво. Выйдем на свежий воздух, в тот отель на углу, а потом куда-нибудь в город.
— Как пожелаешь.
Оставив ее с Джоном Осборном, он пошел переодеться в гражданский костюм.
— Пойдем на взлетную палубу, Джон, — попросила она. — У меня начнутся спазмы, если я еще хоть минуту проведу на этом проклятом кладбище.
— Я не знаю, как туда попасть, — признался Осборн. — Я же здесь человек новый.
Они нашли крутую лестницу, которая, как тут же выяснилось, вела в орудийную башню, спустились обратно и долго бродили бы по стальным коридорам, не укажи им дорогу какой-то матрос. Они спустились на широкую, совершенно пустую стартовую палубу. Солнце пригревало, море было изумительно голубым, дул свежий ветер.
— Слава тебе, Господи, что я выбралась оттуда, — вздохнула Мойра.
— Я вижу, военный флот тебя не очаровал, — заметил Осборн.
— А тебя? Хорошо тебе здесь?
— Пожалуй, да. Это будет довольно интересно.
— Разглядывать мертвых через перископ… Бр-р-р!.. Я знаю более приятные способы проводить время.
Некоторое время они шли молча.
— Дело здесь только в том, чтобы знать наверняка, — сказал, наконец, Осборн. — Нужно, по крайней мере, попытаться исследовать, что происходит. Может, все не так, как мы думаем. Может, что-то поглощает радиоактивные элементы, и в мире происходит такое, о чем мы и понятия не имеем. Даже если мы ничего не откроем, и то будет хорошо, ведь мы все-таки попытаемся изучить явление. Не думаю, чтобы мы действительно открыли что-то утешительное или подающее надежды, но в любом случае эта работа будет удовольствием.
— Изучение несчастий, по-твоему — удовольствие?
— Именно удовольствие, — решительно подтвердил он. — Некоторые игры приятны, даже если проигрываешь. Даже когда заранее известно, что проиграешь. Приятно просто играть.
— У тебя странные взгляды на игры и удовольствия.
— Ты просто не хочешь видеть фактов, — заметил он. — Это все произошло и происходит на самом деле, а ты закрываешь на это глаза. Но когда-нибудь придется их открыть.
— Хорошо! — воскликнула она, раскрасневшись. — Когда-нибудь я их открою. В сентябре, если вы были правы в своих предположениях. Значит, есть еще много времени.
— Может, и так. — Он с улыбкой смотрел на нее. — Правда, я не откладывал бы этого до сентября. Время названо с точностью плюс-минус три месяца. Может, это дойдет до нас уже в июле, независимо от того, кто и что об этом знает. А может, я еще успею купить тебе подарок на Рождество.
— Так ты не знаешь? — яростно прошипела она.
— Не знаю, — ответил он. — Ведь это не имеет прецедента в мировой истории. — Он помолчал, потом добавил с дьявольской усмешкой: — Случись это раньше, мы бы сейчас не разговаривали.
— Еще одно слово, и я столкну тебя за борт!
По лестнице к ним спустился капитан Тауэрс, элегантный, в синем двубортном костюме.
— Я не знал, где вас искать, — сказал он.
— Прости, Дуайт, — извинилась девушка. — Нужно было тебя предупредить. Мне захотелось подышать свежим воздухом.
Джон Осборн предостерег:
— Будьте осторожны, господин капитан: у Мойры плохое настроение. На вашем месте я не подходил бы к ней близко — еще покусает.
— Он со мной заигрывает, — объяснила Мойра. — Как Альберт со львом. Идем, Дуайт.
— До завтра, господин капитан, — сказал физик. — Воскресенье я проведу на корабле.
Капитан с девушкой ушли. В коридоре, ведущем к трапу, он спросил:
— А собственно, почему он к тебе цепляется, детка?
— Потому, — туманно ответила она. — Цепляется и цепляется. Выпьем, Дуайт, а потом поедем в ресторан.
Они отправились на главную улицу Вильямстауна, в тот самый отель. Когда подали напитки, он решительно спросил:
— Сколько у нас времени?
— Последний поезд уходит с вокзала Флиндерс в двадцать три пятнадцать; я должна вернуться на нем. Мама никогда не простит мне, если я пропаду на всю ночь.
— Я думаю. А что дальше, когда ты приедешь в Бервик? Кто-то будет тебя там ждать?
Она покачала головой.
— Утром мы оставили на станции велосипед. Если ты угостишь меня как следует, мне трудно будет доехать на нем до дому, но, так или иначе, велосипед для меня там есть. — Она выпила свой первый двойной коньяк. — Поставь мне еще один, Дуайт.
— Поставлю, — согласился он. — Но потом мы сразу поедем в ресторан. Ты обещала мне танцы.
— Будут танцы, — заверила она. — Я уже заказала столик у Мария. Но я лучше всего двигаю ногами, когда напьюсь. — Но я-то хочу танцевать, а не двигать ногами. Она взяла у него стакан с напитком и заметила:
— Ты очень дотошный и тоже цепляешься к каждому моему слову… я этого не выдержу. Хотя, честно говоря, большинство мужчин танцевать не умеют…
— И ты относишь меня к этому большинству, — закончил он. — Когда-то, в Штатах, мы часто танцевали, но с начала войны я не танцевал ни разу.
— Ты вообще живешь, как монах, — заявила она.
