в лодке. — И, когда он рассмеялся, подошла к нему с комбинезоном в руке. — Хорошо, Дуайт, проводи меня туда. Все в жизни бывает впервые.
Он проводил ее и вернулся в курилку. Оказавшись одна в маленькой каюте, Мойра с интересом осмотрелась. Увидела фотографии — четыре штуки. На всех была молодая темноволосая женщина с двумя детьми: мальчиком восьми или девяти лет и девочкой лет семи. Одна из фотографий была студийным портретом всех троих, остальные — любительскими снимками: мать с детьми на трамплине, может быть, на озере; на газоне, может, перед его домом, потому что в глубине виднелся длинный автомобиль и фрагмент белого домика. Довольно долго она с интересом разглядывала эти фотографии: милая, красивая женщина, милые, красивые дети. Это должно быть тяжело для него, но что сейчас легко?
Она переоделась в комбинезон, оставив на койке юбку, блузку и сумку, взглянула в небольшое зеркало и вышла в коридор, поискать Дуайта. Он уже шел ей навстречу.
— Ну, вот и я, — сказала Мойра. — Выгляжу, как черт из пекла. Твоя подводная лодка должна быть очень интересной, чтобы компенсировать мне все это.
Он с улыбкой взял ее под руку.
— Конечно, она интересна. Самая интересная из всех кораблей Военного Флота Соединенных Штатов. Прошу сюда.
Он перевел ее на узкую палубу «Скорпиона», а оттуда на мостик. Мойра знала о кораблях немного и совсем уж ничего о подводных лодках, но слушала внимательно и пару раз даже удивила его своими вопросами.
— Когда вы погружаетесь, вода не вливается в эту переговорную трубку?
— Для этого закручивается кран.
— А если о, нем забыли? Он улыбнулся.
— Есть еще один, внизу.
Через узкие люки они спустились вниз, в главный пост. Несколько минут девушка разглядывала в перископ порт и с полуслова поняла принцип действия этого устройства, но комплекс приборов для размещения груза и удержания корабля в равновесии совсем ее не заинтересовал. Она даже не пыталась понять что-либо из этой техники, на машины смотрела равнодушно и оживилась, только когда начала осматривать помещения экипажа, кают-компанию и кухню.
— А что бывает с запахами? — спросила она. — Что происходит, когда вы под водой варите капусту?
— Капусту мы стараемся не варить, — ответил он. — По крайней мере, свежую. Запах остается довольно долго. Однако, в конце концов, поглотитель убирает его, и часа через два пахнет уже не так сильно.
В своей маленькой каютке он угостил Мойру чаем. Она спросила:
— Ты уже получил приказ, Дуайт?
— Получил. Кэрнс, Порт-Морсби и Порт-Дарвин. Потом вернемся сюда.
— Там уже нет никого живого, правда?
— Неизвестно. Именно это мы и должны установить.
— Вы выйдете на сушу? Он покачал головой.
— Не думаю. Все зависит от уровня радиации, однако сомневаюсь, что мы высадимся. Может, даже не высунемся из корабля. Если там действительно опасно, мы останемся на перископной глубине. Джон Осборн для того и плывет с нами, чтобы мы знали, как далеко можно заходить.
Она нахмурилась.
— Если вы не будете выходить на палубу, то как узнаете, есть ли там кто живой?
— У нас есть мегафон, — сказал он. — Мы подплывем поближе к берегу и начнем вызывать.
— А если вам ответят, вы услышите?
— Ну, не так хорошо, как можно слышать нас. Есть микрофон, подключенный к мегафону, но ответы слышны только с небольшого расстояния.
Она посмотрела на него.
— Эта первая экспедиция на радиоактивные территорий, Дуайт?
— Нет, — ответил он. — Там можно плавать, если соблюдать осторожность. Мы еще до войны довольно долго были в тех местах… от Айво-Джима до Филиппин, а потом дальше на юг, до острова Яп. Сиди себе под водой и делай все, как обычно. Конечно, тут не захочется выходить на палубу.
— Нет, я спрашиваю про последнее время. Плавал кто-нибудь в зараженные районы после окончания войны?
Он ответил кивком.
— «Меченосец»… Это такая же лодка, как и наша. Она совершила рейс по Южной Атлантике и вернулась в Рио-де-Жанейро месяц назад. Я жду копию рапорта Джонни Дисмора — это капитан «Меченосца» — но пока еще не получил. Уже довольно давно ни один корабль не плавал в Южную Америку. Я просил сообщить мне о походе, но их очень плохо слышно.
— А как далеко заплыл «Меченосец»?
— Думаю, он был везде, — ответил капитан. — У западных штатов, от Флориды до Мэна, в нью- йоркском порту, он даже доплыл до реки Гудзон, хотя и не смог перебраться через остатки Моста Вашингтона. Был он в Новом Лондоне, в Галифаксе и в Сент-Джоне, а потом пересек Атлантику и прошел Ла-Маншем в Лондон. Однако подняться по Темзе не удалось. Потом он направился в Брест, затем в Лиссабон, но подошли к концу запасы продуктов, экипаж был в плохой форме, так что не оставалось ничего другого, как вернуться в Рио. — Он помолчал. — Я еще не знаю, сколько дней без перерыва они были под водой… а хотел бы знать: Как бы то ни было, это, наверняка, новый рекорд.
— Они где-нибудь видели живых людей, Дуайт?
— Не думаю, об этом было бы известно.
Она, не двигаясь, смотрела на узкий проход за занавеской, служившей одной из стенок каюты в этом лабиринте труб и кабелей.
— Ты можешь себе это представить, Дуайт?
— Представить? Что?
— Все эти города, все эти поля и фермы, где нет никого… вообще ничего живого. Просто ничего. Я — не могу.
— Я тоже, — сказал он. — Не думаю, чтобы мне хотелось это представлять. Я предпочитаю видеть все таким, как когда-то.
— Конечно, я никогда не видела этих мест, — заметила она. — Я никогда не выезжала из Австралии и теперь уже не выеду. Это не значит, чтобы я хотела… сейчас. Я знаю весь этот мир по фильмам и книгам, знаю, как это выглядело раньше. О том, что там делается сейчас, наверное, уже никогда не будет фильма.
Он покачал головой.
— Его не удалось бы снять. Насколько я знаю, ни один оператор не ушел бы оттуда живым. Думаю, никто, кроме Бога, никогда не узнает, как выглядит сейчас северное полушарие. — Он на минуту замолчал. — Да так оно и лучше. Когда теряешь близких людей, не хочется помнить, как они выглядели после смерти… Хочется сохранить их в памяти живыми. Именно так я люблю думать о Нью-Йорке.
— Это слишком страшно, — сказала она. — Я этого не могу представить.
— Я тоже, — повторил он. — В сущности, я не могу в это поверить не могу свыкнуться с мыслью об этом. У меня не хватает воображения. Да я и не хочу, чтобы хватало. Для меня все они живые… эти города в Штатах… жизнь там кипит, как и прежде. И я хочу, чтобы все оставалось таким до сентября.
— Конечно, — тихо сказала она. Он шевельнулся.
— Еще чаю?
— Нет, спасибо.
Он проводил ее на палубу; на трапе она остановилась, потирая ушибленную лодыжку и с наслаждением вдыхая морской воздух.
— Это настоящий ад, сидеть целыми днями в лодке, закрытой на все запоры, — сказала она. — Долго вы будете под водой в этом рейсе?
— Недолго, — ответил он. — Дней шесть, семь. — Наверное, это сильно влияет на здоровье?