— Наверняка, — согласился он. — Но зачем? С какой целью вы это делаете?
— Пастбище тогда лучше, — начала она объяснять. — Если навоз, который там есть, остается на месте, трава, которая оттуда растет, сохнет целыми пучками, и скот ее не ест. А на следующий год такое пастбище будет вполовину хуже, чем после боронования. Папа придает большое значение боронованию каждого луга, после того, как с него уйдет скотина. Раньше мы делали это трактором, а теперь — на волах.
— Значит, все это для того, чтобы твой отец имел в будущем году лучшие пастбища?
— Именно, — решительно ответила она. — И можешь не говорить того, что хотел. Хороший хозяин боронит выгоны, а папа — хороший хозяин.
— Ничего я не хотел сказать. Сколько у вас акров?
— Около пятисот. Мы сейчас разводим ангусов… это такие шотландские волы… и овец.
— Вы стрижете овец?
— Конечно.
— Когда? — спросил он. — Я никогда не видел стрижки овец.
— Обычно в октябре, — ответила она. — Папа слегка беспокоится, что если в этом году ждать до октября, можно вообще ничего не сделать. Он говорил, что нужно устроить стрижку в сентябре.
— Разумно, — серьезно заметил он и наклонился, надевая туфли. — Я уже давно не был на ферме. Хотелось бы приехать на пару дней, если ты сможешь выдержать со мной столько времени. Надеюсь, в чем-нибудь сумею помочь.
— Об этом пусть у тебя голова не болит, — заверила она. — Папа присмотрит, чтобы помог. Еще один мужчина на ферме — это для него дар божий.
Дуайт улыбнулся.
— И ты действительно хочешь, чтобы я привез все эти вещи?
— Я никогда не прощу, если ты явишься с двумя парами носков и скажешь, что у твоих пижам все на месте. Впрочем, леди Хартман уже рвется штопать твои панталоны. Она еще об этом не знает, но уже рвется.
— Верю тебе на слово.
Вечером она отвезла его на станцию, а когда он вышел, сказала:
— Так в пятницу после обеда я жду на станции Бервик. Если сможешь, позвони мне и скажи точное время твоего поезда. Если нет, я приеду туда около четырех.
Он наклонился.
— Позвоню. Ты всерьез говорила об той штопке?
— Никогда не прощу тебе, если не привезешь.
— Хорошо. — Он поколебался и добавил: — Скоро стемнеет, так что будь осторожна.
Она улыбнулась в ответ.
— Ничего со мной не случится. Значит, до пятницы. Спокойной ночи, Дуайт.
— Спокойной ночи, — сказал он слегка охрипшим голосом. Она уехала, а он стоял и смотрел, пока коляска не скрылась за углом.
Было уже десять часов, когда в полной темноте Мойра добралась до фермы. Отец услышал ржание кобылы и вышел в темноту, чтобы ее выпрячь и поставить коляску в сарай. Мойра сказала:
— Я пригласила Дуайта Тауэрса. Он придет в пятницу. — Сюда? — удивленно спросил отец.
— Да. Они получили отпуск перед следующим рейсом. Ты не возражаешь, правда?
— Конечно, нет. Только боюсь, у нас ему будет скучно. Что ты с ним будешь делать целыми днями?
— Он уже знает, что может разбрасывать навоз по выгонам. Это очень деятельный человек.
— Мне бы пригодилась помощь при закваске силоса, — сказал отец.
— Думаю, он и это сумеет. Раз уж он командует атомной подводной лодкой, ему не помешает научиться заквашивать.
Они вошли в дом. Позднее отец сказал матери, что у них будет гость. Она восприняла это так, как и должна была воспринять мать девушки на выданье.
— Думаешь, в этом что-то есть?
— Не знаю, — ответил он. — Наверное, попался кто-то в ее вкусе.
— Она не приглашала сюда никого со времен того молодого Фореста, еще перед войной.
— Помню. Этот молодой Форест мне вовсе не нравился. Хорошо, что из этого ничего не вышло.
— Дело тут было в его машине… — заметила мать. — Сам он, в сущности, никогда ее не интересовал.
— А у этого есть подводная лодка, — поддержал отец. — Вероятно, здесь то же самое.
— Вот только на лодке он не сможет возить ее по шоссе со скоростью девяносто миль в час, — пошла на попятный мать. — Конечно, — сказала она после паузы, — он наверняка уже вдовец.
— Все говорят, что он порядочный человек.
Мать сказала:
— Будем надеяться, что из этого что-нибудь выйдет. Мне так хочется увидеть ее счастливой женой и матерью.
— Ей придется поспешить, чтобы ты смогла это увидеть.
— О! Я все время забываю. Но ты ведь понимаешь…
Дуайт приехал в пятницу после обеда; Мойра ждала его со своей упряжкой. Он вышел из поезда и огляделся вокруг, вдыхая теплый сельский воздух.
— Честное слово, — сказал он, — ты живешь в хорошем месте. В какой стороне ваша ферма?
Она указала на север.
— Отсюда мили три.
— На тех холмах?
— Не совсем, — ответила она. — Немного нужно ехать в гору. Он привез с собой чемодан, который сунул теперь под сиденье к коляске.
— Это все? — спросила она.
— Все. Штопки целая куча.
— Выглядит довольно скромно. Могу поспорить, что у тебя этого гораздо больше.
— Нет, я привез все, что было. Честно.
— Надеюсь, ты не лжешь.
Они уселись на козлы и двинулись к Бервику. Почти сразу же Дуайт воскликнул:
— Буки! Сколько же здесь буков! Она с интересом взглянула на него.
— Они тут везде растут. Сегодня жарко, но на холмах будет прохладней.
Гость был восхищен дорогой, которой они ехали.
— Это — дуб, однако мощно разросшийся. Не помню, видел ли я когда-нибудь такого великана. А там клены! — Он повернулся к Мойре. — Это очень похоже на аллею в маленьком американском городке.
— Правда? — спросила она. — Именно так было в Штатах?
— Ну да. Все эти деревья — выходцы из северного полушария. До сих пор я видел здесь только гевеи и австралийские акации.
— А среди этих деревьев тебе лучше?
— Конечно! Я так рад снова видеть американские деревья.
— Их много растет у нас на ферме, — сказала девушка.
Они проехали поселок, пересекли пустую автостраду и оказались на шоссе, ведущем в Гарквей. Вскоре после этого дорога пошла вверх; кобыла сбавила темп и шла теперь с трудом. Мойра сказала:
— Дальше придется идти пешком.
Они слезли с коляски и пошли, ведя кобылу в поводу. После духоты доков и жары, царящей в стальных кораблях, лесной воздух приятно освежил капитана Тауэрса. Он снял пиджак и положил его на козлы, потом расстегнул воротник рубашки. Они шли по склону холма; панорама позади становилась все шире, и наконец показалось море — лежащий в десяти милях залив Порт-Филлип. Так прошло полчаса; время от времени они немного проезжали, когда дорога была не такой крутой, но чаще — шли рядом с
