коляской. Наконец добрались до живописного района ферм на волнистых полях и зеленых пастбищ, пересеченных рощами и группами деревьев.
— Это большое счастье, — сказал Дуайт, — иметь дом в таком месте.
Она взглянула на него.
— Мы любим эти места. Но жить здесь страшно скучно.
Он остановился, глядя на безмятежный сельский пейзаж вокруг, необъятные, ничем не ограниченные солнечные долины и холмы, далекое море.
— Не знаю, видел ли я более красивые места, — сказал он.
— Здесь красиво? — удивилась она. — Так же красиво, как в Соединенных Штатах и Англии?
— Наверняка, — ответил он. — Англию я знаю плохо, но слышал, что некоторые ее части — просто сказочная страна. А в Штатах есть много приятных уголков, хотя, может, и не таких приятных, как здесь. Но здесь у вас красиво по всем мировым стандартам.
— Я рада, что ты так говоришь, — сказала она. — То есть, мне здесь, конечно, нравится, но я же не видела ничего другого. Люди здесь думают, что в Англии и Америке все должно быть гораздо лучше. Что здесь хорошо для Австралии, но не для Англии.
Он покачал головой.
— Ну что ты! Здесь просто прекрасно.
Они дошли до равнины, снова сели в коляску и вскоре въехали в ворота поместья. Короткая аллея, обсаженная соснами, вела к довольно большому деревянному одноэтажному дому белого цвета, стоящему на фоне белых же хозяйственных построек. Вдоль фасада и одной стороны тянулась широкая, частично застекленная веранда. Кобыла почти галопом проскочила мимо дома и направилась во двор.
— Прости, что введу тебя кухонными дверями, — сказала девушка, — но ее не остановить, когда конюшня так близко.
Прибежал единственный оставшийся на ферме работник по имени Лоу, чтобы помочь Мойре выпрячь кобылу, а из дома к ним вышел сам фермер. Мойра представила Дуайта, после чего, оставив Лоу одного, они втроем пошли к матери. Позднее, перед ужином, они сели на веранде и выпили по рюмке в теплых предвечерних лучах солнца. Вид с веранды открывался совершенно буколический: волнистые луга и рощи спускались к светлой далекой равнине. И снова Дуайт восхитился красотой этих мест.
— Да, здесь очень мило, — признала миссис Дэвидсон. — Но с Англией не сравнишь. Вот где настоящая красота!
Американец спросил:
— Вы родились в Англии?
— Я? Нет. Я коренная австралийка. Мой дед приехал в Сидней очень давно, однако он не был осужденным. Он получил землю в Риверайне, часть нашей семьи до сих пор живет там. — Она помолчала. — В Англии я была всего раз, мы ездили туда и на континент в тысяча девятьсот сорок восьмом, после второй мировой. Англия очаровала нас. Но сейчас там, наверное, многое изменилось.
Вскоре она ушла с Мойрой, чтобы заварить чай, а Дуайт остался один с хозяином. Мистер Дэвидсон спросил:
— Еще виски?
— Спасибо, с удовольствием. В мягком тепле угасающего дня они сидели молча и пили. Потом скотовод сказал:
— Мойра рассказала мне о вашем походе. Капитан кивнул.
— Мы узнали очень мало.
— Она говорила.
— Очень мало можно увидеть через перископ с моря, — объяснил Дуайт. — Мы не видели разрушений от бомб или чего-нибудь в этом роде. Все выглядит так, как выглядело всегда. Вот только людей там уже нет.
— Там высокая радиоактивность, правда? Дуайт подтвердил.
— Чем дальше на север, тем хуже. В Кэрнсе, когда мы там были, человек мог бы прожить пару дней, а в Порт-Дарвине даже дня не прожил бы.
— Когда вы были в Кэрнсе?
— Недели две назад.
— Полагаю, сейчас там радиация еще больше.
— Вероятно. Я бы сказал, что она постоянно растет. В конце концов она выровняется и будет одинаковой во всем мире.
— Говорят, что до нас это дойдет в сентябре.
— Пожалуй. Оно распространяется очень равномерно и во все места, лежащие на одной географической широте, доходит примерно в одно время.
— По радио говорили, что оно уже в Рокгемптоне.
— Да, — сказал капитан. — Я тоже слышал. И в Алис-Спрингс. Распространяется очень равномерно, градус за градусом.
Хозяин покивал головой и мрачно улыбнулся.
— Посыпание главы пеплом ничего не даст. Еще виски?
— Я, пожалуй, воздержусь. Спасибо. Мистер Дэвидсон налил себе немного и сказал:
— Во всяком случае, до нас оно дойдет в самом конце.
— Похоже, — согласился Дуайт. — При таком темпе, как сейчас, Кейптаун погибнет немного раньше, чем Сидней, и почти одновременно с Монтевидео. К тому времени ничего не останется в Африке и Южной Америке. Мельбурн из всех больших городов мира наиболее выдвинут на юг, значит, мы будем почти последними. — Он посидел, подумал. — Новая Зеландия, большая ее часть, может протянуть немного дольше, ну и, конечно, Тасмания. Пожалуй, на две-три недели. Не знаю, есть ли сейчас люди в Антарктиде, если есть, то они могут еще довольно долго прожить.
— Но Мельбурн — последний крупный город?
— Пожалуй. Воцарилось молчание.
— Что вы сделаете? — спросил хозяин фермы. — Заберете отсюда свой корабль?
— Я еще не решил, — медленно ответил капитан. — Впрочем, может, и не я буду принимать решение. Есть офицер старше меня по званию… капитан Шоу в Брисбене. Не думаю, чтобы он оттуда ушел: его корабль не может плавать. Может, он пришлет мне приказ, не знаю.
— А вы бы уплыли, если бы это зависело от вас?
— Я еще не решил, — повторил капитан. — Не думаю, что много выиграю на этом. Почти у сорока процентов моих людей есть девушки в Мельбурне… некоторые женились. Скажем, я поплыву в Хобарт. Этих девушек я забрать не смогу, а другим путем они туда не попадут… а если и попадут, им негде будет жить. Думаю, жестоко разлучать моряков с их женщинами на эти последние дни, если того не будет требовать наш долг. — Улыбка скользнула по его лицу. — Во всяком случае, они бы этого не захотели. Большинство из них, вероятно, просто дезертируют.
— Мне тоже кажется, что на первое место они поставят женщин.
— И это понятно. Так что нет смысла отдавать приказы, если знаешь, что их не выполнят.
— Ваш корабль не сможет выйти в море без них.
— Сможет… но недалеко. Хобарт лежит близко… шесть или семь часов. Хватило бы двенадцати человек, даже меньше. Хотя, при такой маленькой команде нельзя будет погружаться. Но если мы даже доберемся туда или до Новой Зеландии… скажем, до Крайстчерча… неполным составом, мы не смогли бы ничего сделать. — Он помолчал. — Мы были бы просто беженцами.
Они снова помолчали.
— Одно меня удивляет, — сказал, наконец, фермер. — То, что беженцев так мало. Очень немногие приехали из других городов — Кэрнса, Таунсвилла и прочих.
— Вот как? — спросил капитан. — Однако, в Мельбурне давка. Очень трудно сейчас найти там комнату.
— Я знал, что туда едут, но не думал, что так много.
— Пожалуй, это влияние радио, — сказал Дуайт. — Лекции, которые читает премьер, действуют успокаивающе. Австралийское радио работает отлично, никто не скрывает от людей фактического
