— Я его вижу: плывет в сторону мола.
Дуайт нагнулся, увидел плывущего человека и отдал приказ лейтенанту Бенсону. Тот уменьшил звук.
— Мичман Суэйн, вы слышите меня? Пловец остановился.
— Немедленно возвращайтесь на корабль. Если вы сейчас же вернетесь, капитан примет вас обратно и проведет дезактивацию. Приказываю вам вернуться.
Из динамика над штурманским столом донесся ответ:
— А ну вас всех!
Легкая улыбка промелькнула по лицу капитана. Вновь наклонившись к перископу, Дуайт смотрел, как Суэйн плывет к берегу, а потом карабкается на мол.
— Ну, что ж, — сказал он и повернулся к Джону Осборну. — Как вы полагаете, долго он протянет?
— Сначала он ничего не почувствует, — ответил физик. — Рвота начнется, вероятно, завтра ночью. А потом… тут могут быть только догадки, господин капитан. Это зависит от организма.
— Три дня? Неделя?
— Пожалуй. Не думаю, чтобы дольше, при таком-то уровне радиации.
— Можно принять его обратно?
— В этом у меня нет опыта. Но через несколько часов все выделения организма будут уже активными. Заболей он на борту, мы бы не смогли гарантировать безопасность команды.
Дуайт поднял перископ и посмотрел снова. Суэйн в мокрой одежде шел по улице. Остановившись перед аптекой, он заглянул, в дверь, потом повернул за угол и скрылся из глаз.
— Похоже, возвращаться он не думает, — заметил капитан. — Выключить мегафон. Курс на Санта- Мария по центру канала. Десять, узлов.
Мертвая тишина воцарилась на «Скорпионе», тишина, прерываемая только приказами рулевому и свистом двигателя подруливания. Дуайт Тауэрс вернулся в свою каюту, Питер Холмс последовал за ним.
— Вы не вернете его назад, господин капитан? Я мог бы сойти на берег в защитном комбинезоне.
Дуайт посмотрел на своего офицера связи.
— Я ценю ваш порыв, лейтенант, но не воспользуюсь им. Я сам думал об этом. Скажем, мы отправим офицера с двумя людьми на берег. Прежде всего нужно найти Суэйна, а на это может уйти несколько часов. Кроме того, неясно, не подвергнем ли мы угрозе жизнь остальных, забирая его после такого длительного облучения. Может, он там что-нибудь съест или выпьет… — Он помолчал. — И еще одно: по моим подсчетам время пребывания под водой и дыхания разреженным воздухом составит двадцать семь или двадцать восемь дней. Некоторым из нас будет тяжело перенести это. В последний день вы мне скажете, хотите ли вы, чтобы это закончилось на четыре или пять часов позже, ибо как раз столько мы потеряем на Суэйна.
— Вы правы, сэр, — признал Питер. — Я только хотел предложить свои услуги.
— Я понимаю. Спасибо. Мы будем возвращаться здесь завтра ночью или на рассвете и, задержавшись, вызовем его.
Капитан вернулся в центральный пост, сменил у перископа старшего офицера и принялся наблюдать за берегом. Лодка подошла почти до доков в самом центре города. В городе никаких руин не было. У причала военно-морской базы они увидели одинокий тральщик, в доках несколько грузовых судов. В окнах высоких домов сверкали стекла. Подходить слишком близко к берегу они не решились, боясь непредвиденных подводных преград, однако, насколько можно было разглядеть через перископ, сам город практически не пострадал. Многочисленные вывески и фонари все еще горели.
— Здесь была хорошая оборона, господин капитан, — сказал лейтенант Фаррелл, — лучше, чем в Сан-Франциско. Она охватывала весь полуостров Олимпик, то есть была углублена миль на сто к западу.
— Да, — сказал капитан. — У них была защита из управляемых снарядов.
Оставаться здесь дольше не было смысла, они выплыли из залива и повернули на юго-запад к острову Санта-Мария; уже издалека были видны ажурные вышки радиостанции. Дуайт вызвал лейтенанта Сандерстрема к себе в каюту.
— Вы готовы сойти на берег?
— Конечно, сэр, — ответил лейтенант. — Осталось только надеть комбинезон.
— Прекрасно. В принципе, ваша задача уже наполовину решена, хотя вы еще никуда не ходили. Мы знаем, что там по-прежнему есть электричество и почти наверняка нет жизни, но в последнем еще сомневаемся. Ставлю шестьдесят четыре тысячи долларов против одного, что причиной этих радиосигналов окажется какое-нибудь замыкание. А ведь если бы мы желали только узнать, что это такое, я не рисковал бы кораблем и вами. Вы меня понимаете?
— Понимаю, сэр.
— Тогда послушайте. Воздуха в баллонах у вас на два часа. Я хочу, чтобы вы вернулись через полтора. Часов не берите: я буду следить за временем и через каждые пятнадцать минут давать сигнал сиреной. Один сигнал — пятнадцать минут, два — полчаса и так далее. Услышав четыре гудка, вы кончите работу, чем бы ни были заняты. После пяти гудков бросайте все и немедленно возвращайтесь. Перед шестым сигналом вы должны быть уже здесь и проходить дезактивацию в запасной шахте. Все ясно?
— Так точно, господин капитан.
Вот и хорошо. Для меня главное — вовсе не выполнение этого задания, главное — чтобы вы вернулись на «Скорпион» целым и невредимым. Лично я вообще бы вас туда не посылал, раз уж мы и так знаем большую часть из того, что вы установите на месте, но я сказал адмиралу, что мы высадим на берег человека, который проведет разведку. Я не хочу, чтобы вы рисковали понапрасну. Мне нужно, чтобы вы вернулись, даже если мы не узнаем точно, в чем там дело с этим радио. Единственным оправданием какого-либо риска с вашей стороны могут быть какие-то признаки жизни на берегу.
— Понимаю, господин капитан.
— И никаких сувениров оттуда. На корабль вы должны вернуться с пустыми карманами.
— Слушаюсь, сэр.
Капитан вернулся в центральный пост, а лейтенант Сандерстрем пошел в нос. «Скорпион», слегка выступая из воды, медленно приближался к Санта-Марии, готовый в любую минуту застопорить двигатели и продуть балластные цистерны, если наткнется на преграду. Он плыл очень осторожно, и поэтому только около пяти часов остановился вблизи мола.
Когда Дуайт пришел на нос, лейтенант Сандерстрем был уже в защитном комбинезоне, правда, без шлема на голове и без баллонов с воздухом. Он курил сигарету. — Пора в дорогу, — сказал капитан.
Молодой человек затушил сигарету и встал, ожидая, пока двое матросов наденут на него шлем и баллоны. Потом он опробовал клапаны, взглянул на манометр, подтянул один из ремней, вскарабкался в запасную шахту и закрыл за собой дверь.
На палубе он расправил плечи; восхитительно было дышать под солнечными лучами после стольких дней заключения в стальных стенах подводной лодки. Из люка рубки он вытащил резиновую лодку, развернул ее, нажал на сифон автономного баллона и подождал, пока она наполнится воздухом. Потом привязал швартов, спустил лодку на воду и подвел ее к лестнице у наблюдательной башенки на корме. Взяв весло, он забрался в лодку и оттолкнулся от борта.
Управлять лодкой всего одним веслом было тяжело, поэтому прошло минут десять, прежде чем он доплыл до мола: Причалил он уже уверенней и в несколько секунд поднялся по лестнице. Идя молом к берегу, он услышал первый гудок и, повернувшись, помахал рукой.
Дойдя до комплекса старых зданий, видимо, каких-то складов, лейтенант увидел на одной из стен выключатель и повернул его. Вверху зажегся фонарь. Лейтенант погасил его и двинулся дальше.
По другую сторону улицы был туалет. Сандерстрем постоял, потом перешел улицу и заглянул туда. В одной из кабин лежал труп человека в габардиновом костюме, уже сильно разложившийся. Ничего другого он не ожидал увидеть, и все же зрелище это отрезвило его и побудило двигаться быстрее.
Школа связистов располагалась в нескольких отдельных зданиях по правой стороне. Это место он
