Станет начетчиком, библиотекарем, даже приором. А остальные — в тени. Равенства даже и в блюдах Не соблюдается, ибо одни там обязаны в хорах Петь еженощно, читать, обходить погребенья, другие — По привилегии — праздны и все, что получше, — съедают. Ну, а вся папская рать: легаты, прелаты, аббаты, Пробсты, бегинки, монашки… о них говори — не доскажешь! В общем выходит: «Отдай мне твое, моего не касайся». Право же, и семерых таких чудаков не найдется, Чтобы, согласно уставу их ордена, в святости жили. Так-то сословье духовное в хилость, в упадок приходит!..» «Дядюшка, странно, — заметил барсук, — покаяние ваше Только чужие грехи обличает, что вам не поможет. Думаю, хватит вам собственных? И почему это, дядя, Столь озабочены вы духовенством? Так, мол, да этак! Каждый свое только бремя влачит, и каждому лично И отвечать полагается, как — соответственно званью — Долг исполнять он старался. Отчета никто не избегнет: Юноша ль, старец, в миру иль за стеной монастырской. Вы же о разных материях распространялись настолько, Что в заблужденье чуть-чуть не ввели и меня. В совершенстве Вникли вы в то, как мир наш устроен, и в связи явлений. Поп замечательный был бы из вас! Я со всею бы паствой К вам приходил исповедаться, ваше учение слушать, Мудрости вашей набраться, ибо, — что правда, то правда,— Мы в большинстве грубияны, невежды, нуждаемся в знаньях». Так ко двору королевскому оба они приближались. «Ну-ка, смелее!» — воскликнул тут Рейнеке, духом воспрянув. Им повстречался Мартын-обезьяна, как раз в это время В Рим направлявшийся на богомолье. Он им поклонился. «Дядюшка милый, мужайтесь!» — сказал он сочувственно лису, Тут же пустившись в расспросы, хоть все ему было известно. Рейнеке грустно ответил: «Ах, за последнее время Счастьем я, видно, покинут! Снова какие-то воры Тут на меня обвиненья возводят, особенно — ворон С кроликом этим: тот без жены, мол, остался, Этот — без уха. А я-то при чем тут? Но если б я лично Мог с королем объясниться, обоим пришлось бы несладко! Хуже всего, на беду, что с меня отлучение папы Так и не снято покуда. Один настоятель соборный Вправе решить это дело. Король с ним считается очень. Собственно, Изегрим-волк и в моем отлученье виновен: В Элькмаре жил он в обители как схимонах, но оттуда Вскоре сбежал — не вынес чрезмерной он строгости схимы: Долго поститься и столько читать он, мол, не в состоянье, В гроб его чуть не загнали, мол, эти посты да молитвы. В бегстве ему я помог и жалею об этом: клевещет Он на меня государю всегда и вредит мне, как может. В Рим бы отправиться мне! Но семья! При таком положенье Боязно их покидать! Ведь Изегрим, где б их ни встретил, Всячески будет им пакостить. И вообще разве мало Есть у меня злопыхателей, чтоб затравить моих близких? Хоть бы с меня отлучение сняли, и то стало б легче: Снова бы исподволь я при дворе попытал себе счастья». «Как это кстати! — воскликнул Мартын. — Я сейчас отправляюсь Именно в Рим, постараюсь и вам оказаться полезным. Хитрый маневр проведу я. Конечно, не дам вас в обиду! Я как писец у епископа смыслю в делах: настоятель В Рим затребован будет, а там я уж с ним потягаюсь. Дядюшка, знайте: за дело берясь, я веду его верно. Я-то добьюсь, чтобы с вас отлучение сняли, и лично Постановленье доставлю вам, в пику всем недругам вашим: Денежки их и труды — все пущено будет на ветер! Римские мне ведь известны порядки: я знаю, что делать Или не делать там… Дядя мой в Риме живет, некий Симон,— Личность в почете и в силе, заступник даятелей щедрых. Некий там есть Плутонайд, есть доктор Грабастай, а также Носкудаветер, Неуповайтус, — я в дружбе со всеми. Деньги послал я вперед, — это вес придает вам заране: Все они там говорить о судебных формальностях любят, А на уме только деньги. И как бы там ни было дело Шатко и криво, оно выправляется доброю мздою. Выложил денежки — прав. А если их мало, то сразу Двери захлопнутся… Значит, сидите спокойненько дома, Дело я ваше беру на себя — и распутаю узел. Вы ко двору направляйтесь, — к жене моей, фрау Рюкенау, Там обратитесь, — благоволят к ней король-государь наш И королева. Она обладает недюжинной сметкой, Редкая умница и за друзей очень частый ходатай. Много там нашей родни. Правота не всегда выручает. Вы при жене моей двух сестер ее также найдете, Трех моих деток и собственных родичей ваших немало, Очень охотно готовых служить вам во всякое время. Если же вам в правосудье откажут, увидите вскоре, Что я сделать могу. Если вас притеснят, — сообщите. Все государство: король, все мужчины, все женщины, дети — Все отлученью подвергнутся! Я запрещу интердиктом Петь им в церквах и читать им все требы: венчанья, крестины И погребенья, и всё! Вы, дядюшка, не унывайте!
