Литературное произведение: Теория художественной целостности

влияние литературных образцов (памятников традиционного содержания), присутствуют обобщения и нравственно-назидательные толкования событий» ⁶ . И в ораторском «Слове о законе и благодати» «риторически выделен, ритмически оформлен… оказывается всегда смысловой и эмоциональный акцент в развитии темы. Как форма логического и смыслового обобщения ритмическая организация появляется или в самых кульминационных местах раскрытия темы, или в момент заключения, завершения темы» ⁷ . А остросюжетное динамическое повествование, по наблюдениям Сазоновой, не отличается ярко выраженной ритмизацией.

Совершенно очевидно, что в этой разнородной речевой организации происходит постепенное становление таких структурных характеристик, которые будут затем одинаково важны и для стиха, и для прозы. К ним относится, например, выделение отдельных ритмических рядов с акцентом на сопоставлении прежде всего начала и конца каждого такого ряда. Но здесь же вызревают и предпосылки будущей противопоставленности, и в этом смысле знаменательны, с одной стороны, отличия сюжетного повествования, а с другой – появление своеобразных «стихоидов», о которых впоследствии спорят, стихи это или проза ⁸ , в местах наиболее прямого оформления обобщений, наиболее непосредственного выражения авторских мыслей и чувств.

По мере все более интенсивного внутреннего противопоставления внутри «произносимых» текстов в литературе XVII—XVIII веков постепенно формируется и отчетливо выделяется качественно своеобразный – именно стихотворный – принцип ритмической организации, и стих теперь уже настойчиво отграничивается от всего того, что «не стих», что обобщенно именуется прозой. Теоретически границы эти осознаются с большим трудом, о чем свидетельствует, например, долгий отрицательный перечень того, чем стих не отличается от прозы, в начале трактата Тредиаковского «Способ к сложению российских стихов»: «Все, что Стихи имеют общее с Прозою, то их не различает с сею. И понеже Литеры, Склады, Ударение или Сила, коя однажды токмо во всяком слове, и на одном в нем некотором из складов полагается, также оные самые слова, а притом самые члены Периодов, и Периоды общи Прозе и Стихам: того ради всеми сими не могут они разли-читься между собою … Определенное число слогов … не отменяет их от прозы: ибо члены так называемого Исоколона Реторического также почитай определенными числами падают; однако сии члены не Стихи … Рифма … равным же образом не различает Стиха с Прозою: ибо Рифма не может и быть Рифмою, не вознося одного Стиха к другому, то есть не может быть Рифма без двух Стихов … высота Стиля, смелость изображений, живость фигур, уст-ремительное движение, отрывистое оставление порядка и прочее не отличает Стиха от Прозы» ⁹ . В этой цепочке отрицаний хотя и не формулируется, но подспудно проявляется исходный различительный признак, с которого, собственно, и начинается теоретическое рассуждение: это само членение на «стихи» и «вознесение» одного стиха к другому. Но осознание этого организующего принципа по необходимости требует формирования и поисков четких различий стихов и не стихов.

Один из первых опытов таких поисков отразился в разных редакциях «Риторики» Ломоносова, из сличения которых видно, что эта проблема является предметом настойчивых размышлений поэта и ученого ¹⁰ . В «Кратком руководстве к риторике» (1744) Ломоносов замечает, что в стихотворных произведениях, в отличие от прозы, «все части определены известною мерою и притом имеют согласие складов в силе и звоне» ¹¹ . Это кажется ему недостаточным, и в рукописи 1747 года появляется другая редакция: «Поэма состоит из частей, известною мерою определенных, и притом имеет порядок складов по их ударению и произношению». И наконец, в ту же рукопись 1747 года при корректорской правке Ломоносовым вносится очень важное слово – точный: «Поэма… имеет „точный“ порядок складов по их ударению и произношению» ¹² .

Это действительно очень важная характеристика. Она в сочетании с вышеприведенными суждениями Тредиаковского убеждает в том, что именно в этот период все отчетливее осознаются основные принципы стиховой организации – особое разделение речи на «стихи» и пронизывающий их принцип повтора. Последующее поэтическое развитие выявило формообразующую значимость этих принципов и дало возможность с гораздо большей определенностью и систематичностью ответить на вопрос, в чем же специфика именно стихового ритма.

Как я уже говорил, в его основе установка на принципиальную равномерность сопоставляемых речевых отрезков – стихотворных строк, на приравнивание, которое реально осуществляется как непрерывное «возвращение» и сопоставление речевых отрезков по всем их сходным и различительным признакам.

Подчеркну, что речь идет именно о приравнивании как формообразующем принципе, а не просто о наличии или отсутствии определенной степени равенства и повторяемости в речевых единствах. Как раз при статической регистрации «речевых аналогов» очень трудно провести границу между стихом и прозой (это понимал, как видно из только что приведенного высказывания, еще Тредиаковский). С этой точки зрения прав Б. В. Томашевский, определяя стих и прозу «не как две области с твердой границей, а как два полюса, два центра тяготения, вокруг которых исторически расположились реальные факты… Законно говорить о более или менее прозаических, более или менее стихотворных явлениях»13. В предшествующих разделах, например, шла речь об основанном на статическом учете элементов повторяемости, методическом приеме Б. И. Ярхо: «…если какая-нибудь данная мерка речевого отрезка… обнимает более 50 % всех отрезков произведения, то такое произведение написано более или менее свободным стихом, если же преобладающая мерка обнимает меньше половины отрезков, то произведение написано более или менее ритмической прозой» ¹⁴ . Оказалось, что такая методика может неожиданно обнаружить «изоглоссу» стиха даже … в прозе Льва Толстого.

Но кроме количественных существует качественная, функциональная граница, впервые наиболее четко сформулированная Ю. Н. Тыняновым: «Различие между стихом и прозой, как системной и бессистемной в фоническом отношении речью, опровергается самими фактами; оно переносится в область функциональной роли ритма, причем решает именно эта функциональная роль ритма, а не системы, в которых он дается… Поэтому нельзя изучать ритм прозы и ритм стиха как нечто равное; изучая и то и другое, мы должны иметь в виду их функциональное различие» ¹⁵ .

И свободный стих с этой точки зрения является не более или менее, а прежде всего, во всех отношениях и по всем своим признакам стихом, так как он организуется доминирующим принципом специфического членения и приравнивания речевых единиц (вспомним в связи с этим об особо важной роли графики в верлибре), и вместе с тем это свободный стих, потому что при наличии приравнивания его характеризует минимальная степень равенства речевых единиц с точки зрения существующих в данный исторический момент норм и традиций ¹⁶ . А ритмическая проза, будучи прозою из-за отсутствия формообразующего приравнивания речевых отрезков, в то же время отличается на фоне существующих норм наибольшим количеством речевых «аналогов».

Из первоэлемента стихового ритма – специфического членения речи с установкой на принципиальную равномерность отдельных речевых членов – разрастаются другие компоненты: и акцентно-силлабическая, и грамматическая, и звуковая системы, и строфические формы связаны с развитием и конкретизацией этого организующего принципа. Количество и расположение ударений, их относительная сила и значимость во фразовом единстве, характер словоразделов и цезур, анакруз и клаузул, система звуковых повторов и рифм, грамматические соответствия – все они могут стать взаимодействующими друг с другом ритмообразующими элементами, выполняя определенную функцию в процессе ритмического развития. И все это богатейшее, развивающееся многообразие основано на постоянном «возвращении» к отчетливому, ярко выраженному с самого начала и в этом смысле заданному единству. Стих подчинен единой закономерности особого, необычного на фоне сложившихся языковых норм речевого членения, которое может функционировать только при регулярном повторении в пределах данного целого.

Принцип соизмеримости и вместе с тем «мера эквивалентности» (Тома-шевский) стиховых рядов конкретизируется впоследствии в понятие стихотворного метра, по отношению к которому каждый отдельный стих действительно может быть осознан как «реализация формального принципа … Вариации существуют только как отклонение от схемы, которая постоянно присутствует в нашем сознании» ¹⁷ . Было бы, однако, серьезным упрощением сводить ритмическое