гарантированно схлопотать по лицу. Все эти ботинки, полуботинки, сандалии и сапоги казались мелкими агрессивными существами, которые сбились в стаю и напали на меня, потому что я нарушил границу их территории. Вот только зубов у них не было. Поэтому они и таранили мое тело крепкими лобиками, словно соревнуясь, кто оставит на мне больше синяков и шишек.
Все это не могло длиться бесконечно, хотя в ту минуту мне представлялось иначе. Однако «обувная» атака закончилась раньше, чем я рассчитывал. Подобно тому, как пара гиен легко отгоняет от падали стаю трусливых шакалов, так и появившиеся среди обутых ног грубые, босые ступни вмиг заставили первые поспешно отступить. Раздались хрусткие звуки тяжелых ударов, а «звериные» вопли злорадства и злобы сменились испуганными выкриками и причитаниями.
Слева от меня грохнулся и остался лежать без движения один из грабителей. Его глаза закатились, а челюсть была свернута набок. Еще один согнулся пополам и, схватившись за живот, пополз на четвереньках обратно к фонтану. Обладатели же голых пяток и пудовых кулаков не проронили ни звука. Даже не огласили воздух воинственными кличами. Прогнавшие «зверей» гладиаторы не считали драку с ними делом, достойным настоящих воинов. Тем более что противники даже не подумали давать сдачи и разбежались сразу, как только северяне решили вмешаться в происходящее.
Облегчение, что накатило на меня, едва побои утихли, было сродни эйфории. Жаль, продолжалось недолго. Когда северяне подхватили меня под руки и поволокли на свою часть двора, я даже не мог перебирать ногами, поскольку любое самостоятельное движение отдавалось болью в каждой клетке тела.
Хорошо хоть все кости были целы. Будь это не так, я или орал бы, или вовсе потерял сознание от нестерпимой боли. Но я молчал и по-прежнему сохранял рассудок, а значит, мою боль следовало считать терпимой. Впрочем, то ли еще будет, когда мной займутся краснокожие. Может, они за тем и отвоевали меня у «зверья», чтобы, пока я еще дышу, успеть преподать мне свой урок вежливости.
Меня втащили в круг гладиаторов и опустили на землю перед самым пожилым из них. Еще глядя на них издали, я определил, что этот наголо бритый воин с окладистой, седой бородой является
То, что меня не швырнули, как тюфяк, а просто положили на землю, говорило вовсе не о гуманности гладиаторов. Это было испытание, какому северяне подвергают незваных или нежеланных гостей. Когда гость ждет от них грубости, они, напротив, проявляют к нему нарочитую вежливость, после чего наблюдают за его реакцией. И горе тому, кто, сочтя вежливость северян признаком слабости, начнет вести себя с ними грубо или надменно. Все побывавшие у них излишне высокомерные дипломаты в лучшем случае выставлялись взашей, в худшем – лишались головы. В обществе северян дипломатическим иммунитетом пользовались только почтительные гости, да и то со многими оговорками.
Помня об этом, я не стал разлеживаться перед домаром, хотя единственное, что мне сейчас хотелось – это отлежаться, пока боль от побоев не утихнет. Шатаясь из стороны в сторону, кряхтя и скрипя зубами, я поднялся с земли. А затем расставил пошире ноги, дабы не упасть, выпрямился во весь рост и отпустил седобородому полупоклон. Получилось неуклюже – тело мое почти не гнулось, и любое движение давалось с трудом. Но здесь была важна не безупречность манер, а то, что после всего пережитого я вообще о них вспомнил. И страдания, какие я претерпел ради этого полупоклона, были не напрасны.
Грозный, словно антарктическая туча, домар не удостоил меня в ответ и скупым кивком. Но я верил, что мои старания мне зачтутся, пусть даже этой наградой станет быстрая смерть вместо долгой и мучительной. И то, что я продолжал стоически держаться на ногах, тоже зачтется. Садиться в круг северян без приглашения считалось оскорблением, и пока домар не даст на это дозволение, нужно кровь из носу стоять и не падать… Или нет – мне нужно стоять и не падать, несмотря на идущую из расквашенного носа кровь. Также она текла из рассеченной брови и разбитой губы, но сейчас это было наименьшее из моих зол. А наибольшее, стиснув кулаки и отрезав мне путь к отступлению, придирчиво изучало меня девятью парами суровых глаз.
– А ну-ка повтори, что ты кричал! – повелел домар, подавшись вперед и еще пуще нахмурив брови.
Отпираться было бессмысленно. Оправдываться – тоже. И я послушно повторил боевой клич Сандаварга. Не проорал, потому что в данную минуту это было бы глупо, да и сил на крик у меня практически не осталось. Просто отер со рта кровь и слово в слово проговорил то, что просили.
Убедившись, что они не ослышались, северяне заворчали и начали переглядываться. При упоминании мной Убби никто не разразился в его адрес проклятьями, и мне малость полегчало: что ж, одной проблемой меньше.
– Тебя и впрямь зовут Убби Сандаварг? – коварно прищурившись, продолжил дознание седобородый.
– Нет, конечно, – ответил я. И, не дожидаясь дальнейших вопросов, поспешил объясниться: – Меня зовут Еремей Проныра Третий. Я – перевозчик, шкипер бронеката «Гольфстрим». Убби Сандаварг – мой хороший друг. Каюсь, я нарочно использовал его боевой клич, чтобы привлечь ваше внимание. Подумал, что, возможно, среди вас тоже есть друзья Сандаварга, которые помогут мне отбиться от ублюдков… И рад, что не ошибся. Извините, если я доставил вам лишние проблемы или кого-то невзначай обидел. Клянусь, у меня и в мыслях не было вас оскорблять – я ведь не сумасшедший!
– А мы, по-твоему, похожи на сумасшедших?! Хочешь, чтобы мы поверили, будто ты – друг Сандаварга?! – усомнился домар и хохотнул. Прочие северяне также презрительно усмехнулись. – Ты – полудохлая южная крыса, какую я пришибу одним щелчком, смеешь утверждать, что сын Эйнара Сандаварга называет тебя своим товарищем?! Много лжи я наслушался в жизни от гнусных южан! Но так нагло мне в глаза еще не врали!
– Если бы я хотел вам солгать, уважаемый домар, то придумал бы другую, более правдивую историю, – признался я. – Но не так давно нам с Убби волею судьбы на самом деле пришлось подружиться. Это случилось незадолго до гибели Гексатурма, когда табуиты наняли меня и Сандаварга для одной совместной работенки. Поначалу я был не в восторге от такого напарника и даже порывался ссадить его с бронеката. Но в итоге мы все-таки нашли общий язык. И даже успели на пару крепко насолить Владычице Льдов. Вот почему я в конце концов сюда и угодил.
Северяне вновь усмехнулись, но уже не так презрительно, а кое-кто даже согласно кивнул.
– Норов у молодого Сандаварга и вправду неукротим, – не стал отрицать седобородый. – Об этом знают многие и на Севере, и на Юге. И клич клана Сандаваргов в Атлантике хорошо знают! А вот имена братьев Убби мало кому известны, хотя эти славные ребята тоже совершили на пару с ним немало подвигов. Даже среди нас, думаю, не все вспомнят, как зовут этих братьев. Но раз ты считаешь себя другом Убби, значит, он наверняка знакомил тебя с ними, верно?
Этот, по мнению домара, каверзный вопросец был для меня плевым. И я ответил на него, не задумавшись ни на секунду:
– Разумеется, я знаком и с братом Ярнклотом, и с братом Ярнскидом. Вместе с Сандаваргом они не однажды спасали мне жизнь. И нет никакой тайны в том, почему их имена известны меньше, чем имя Убби. Будь они существами из плоти и крови, тогда, конечно, им было бы что о себе рассказать. Но поскольку братья Ярнклот и Ярнскид сделаны из иностали, неудивительно, что они не умеют разговаривать.
Старейшина не нашел, что возразить и на это. Задумчиво пригладив бороду, он обвел сквад вопросительным взглядом, очевидно, предлагая братьям тоже попробовать задать наглому южанину вопрос с подвохом.
– Ты сказал, что вы с Сандаваргом работали на табуитов? – переспросил один из северян, которые
