— Это коньяк. Он был сделан в тысяча семьсот восемьдесят третьем году.
Бренда с любопытством посмотрела в бокал.
— Очень старый, — сказала она.
Горец, не открывая глаз, продолжал наслаждаться ароматом. Наконец, он сказал:
— Это был очень интересный год — тысяча семьсот восемьдесят третий… Братья Монгольфье совершили свой первый полет на воздушном шаре… — он помолчал, словно вспоминая подробности этого события. — … Великобритания признала независимость Соединенных Штатов Америки…
Бренда не могла понять, что означает этот экскурс в историю. Она наморщила лоб и недоуменно спросила:
— Неужели?
Он снова таинственно улыбнулся, открыл глаза и отпил из бокала. Она тоже сделала несколько глотков, затем показала пальцем за спину — туда, где лежал под зеркалом толстый сверток.
— А там что?
Горец загадочно улыбнулся.
— Это тебе. Сюрприз.
Она обрадовано улыбнулась.
— Можно открыть?
Он пожал плечами.
— Если хочешь.
Бренда поставила бокал на столик и направилась к зеркалу. Она аккуратно развернула сверток. Там была книга. «Металлургическая история производства древних мечей».
Девушка изменилась в лице. Она подняла голову и гневно посмотрела в отражавшееся в зеркале лицо гостя.
— Ах, ты, мерзавец! — неожиданно резко сказала она. — Где ты нашел эту книгу?
Голос Горца стал холодным и отчужденным.
— У меня хорошая библиотека. Кстати, в твоей биографии не сказано, что ты сейчас работаешь в музеё Метрополитэн. Напротив, там написано, что твое нынешнеё место работы — полицейское управление Нью-Йорка.
Он подошел к ней и резко выпалил:
— Ты работаешь на Маршалла? Ты хочешь подставить меня?
Она бросила книгу на полку и повернулась к нему.
— Да, я работаю в полиции, — выкрикнула Бренда, — но никакого отношения к Маршаллу я не имею!
— Не имеешь? — гневно воскликнул он. — А что делают под окном твоей квартиры полицейские в машине?
Она бросилась к окну и выглянула на улицу. Уокер по-прежнему наслаждался воздушной кукурузой, наполовину высунувшись из машины.
— Маршалл следит за мной, — сказал Горец саркастическим тоном. — Разве он не сказал тебе об этом?
Она повернулась к нему, задернув штору.
— И что ты собираешься с этим делать?
Горец усмехнулся.
— Вопрос не в этом, а в том, что собираешься делать ты? — едко сказал он. — Ты сразу пристрелишь меня из револьвера сорок пятого калибра или сначала выключишь магнитофон?
Не дожидаясь её ответа, он взял плащ, висевший на спинке дивана, и направился к выходу. Бренда бросилась к туалетному столику, открыла шкатулку и выключила магнитофон. Затем она подбежала к Горцу и преградила ему дорогу.
— Я не буду больше ничего записывать! — горячо заговорила она извиняющимся тоном. — Я не буду стрелять в тебя из револьвера сорок пятого калибра! Я просто хочу, чтобы ты показал мне этот самурайский меч!
— Зачем? — холодно спросил он.
— Я не понимаю, откуда он взялся! Он не имеет права на существование!
— Почему?
— Потому, что японцы лишь несколько столетий назад научились ковать железо и делать из него слоеную сталь, из которой получаются эти мечи! Обнаружить такой меч более раннего происхождения — это то же самое… — она немного замялась, подыскивая подходящеё сравнение, — …то же самое, что найти «Боинг-747» еще до полета братьев Монгольфье.
Горец покачал головой.
— И ради этого ты всё это устроила?
— Да! Я хочу…
Он не дал ей договорить.
— Ты хочешь? — гневно воскликнул он. — Ты думаешь только о том, чего хочешь ты! Больше ты ни о ком и ни о чем не думаешь!
Он резко развернулся и вышел из квартиры Бренды, хлопнув дверью. Она тяжело вздохнула, в растерянности стоя посреди комнаты…
Горец шагнул в темноту. Было уже довольно прохладно. Он поднял воротник плаща и поежился. Вечер у Бренды оставил неприятное впечатление. Неприятное вдвойне — ему нравилась эта женщина. Но он не мог… не имел права… Горец вспомнил слова Рамиреса: «Ты должен оставить ее, брат…» Он снова увидел прошлое…
Конор и Хезер еще долго жили вместе. После того, как башня разрушилась, они переселились в небольшую хижину неподалеку. Мак-Левуд часто смотрел на развалины, думая о своем друге и учителе. Рамирес вряд ли одобрил бы то, что делал Конор, но он не мог иначе — он слишком любил эту женщину. Хезер значила для него в этой жизни все.
Долгие годы они провели под одной крышей. Они работали на земле, дышали чистым горным воздухом, пили воду из горного ручья… Время шло…
Хезер старела. Конор оставался таким же, как и прежде — молодым, красивым, сильным…
Однажды, бродя среди развалин башни. Он наткнулся на бамбуковые ножны. Вскоре нашелся и меч. Его лезвие было покрыто зазубринами. Конор бережно хранил клинок — и не только как память…
