Я уже знал и любил тогда Лермонтова по собранию его стихотворений,
вышедших в 1840 году, но в этот вечер он произвел на меня столь невыгодное
впечатление, что у меня пропала всякая охота ближе сойтись с ним. Весь разговор,
с самого его прихода, звенел у меня в ушах, как будто кто-нибудь скрёб по стеклу.
Вечером, часов в девять, я занимался один в своей комнате. Совершенно
неожиданно входит Лермонтов. Он принёс мне свои стихи для «Москвитянина»
— «Спор». Не знаю почему, мне особенно было приятно видеть Лермонтова в
этот раз. Я разговорился с ним. Прежде того какая-то робость связывала мне язык
в его присутствии.
Садовский говорил мне, что раз за кулисы Малого театра пришёл офицер
и спросил, где уборная Щепкина. П. М. указал ему ход и узнал после, что это был
Лермонтов. Садовский его больше никогда не видел.
С Лермонтовым Михаил Семенович (Щепкин) сблизился во время
недолгого пребывания его в Москве перед смертью.
Я никогда не мог, может быть, ко вреду моему, сделать первый шаг к
сближению с задорным человеком, какое бы он ни занимал место в обществе,
никогда не мог простить шалости знаменитых и талантливых людей только во имя
их знаменитости и таланта. Я часто убеждался, что можно быть основательным
ученым, сносным музыкантом, поэтом или писателем и в то же время
невыносимым человеком в обществе. У меня правило основывать мнение о людях
на первом впечатлении, но в отношении Лермонтова мое первое неприятное
впечатление вскоре совершенно изгладилось приятным.
Не далее как на следующий вечер я встретил его в гостиной г-жи
Мамоновой, где он предстал передо мной в самом привлекательном свете, так как
он вполне умел быть любезным.
Простившись с Владикавказом, я (...) приехал жить в Москву (...), тратя
время на обеды, поездки к цыганам и загородные гуляния и почти ежедневные
посещения Английского клуба, где играл в лото по 50 руб. асс. ставку и почти
постоянно выигрывал. Грустно вспоминать об этом времени, тем более что меня
постоянно преследовала скука и бессознательная тоска. Товарищами этого
беспутного прожигания жизни и мотовства были молодые люди лучшего
общества и так же скучавшие, как я. Между ними назову: князя А. Б(арятинского),
барона Д. Р(озена), М(онго-Столыпина) и некоторых других. И вот в их-то
компании, я не помню, где-то в 1840 году встретил М.Ю. Лермонтова,
возвращавшегося с Кавказа или вновь туда переведенного, — не помню. Мы друг
другу не сказали ни слова, но устремленного на меня взора Михаила Юрьевича я
до сих пор забыть не могу: так и виделись в этом взоре впоследствии читанные
мною слова:
...Не скрою, что глубокий, проникающий в душу и презрительный взгляд
Лермонтова, брошенный им на меня при последней нашей встрече, имел не малое
влияние на переворот в моей жизни, заставивший меня идти совершенно другой
