известный бретёр, хотел попытать ещё одно средство... Уверенный заранее, что
все откажутся быть секундантами Мартынова, он спросил последнего: «А кто же у
вас будет секундантом?» «Я бы попросил князя Васильчикова», — ответил тот:
лица всех обратились на Васильчикова, который, к изумлению всех, согласился
быть секундантом. «Тогда нужно, — сказал Дорохов, — чтобы секундантами
были поставлены такие условия, против которых не допускались бы никакие
возражения противников».
Положа рука на сердце, всякий беспристрастный свидетель скажет, что
Лермонтов сам, можно сказать, напросился на дуэль и поставил своего противника
в такое положение, что он не мог его не вызвать.
На другой день описанного мною происшествия Глебов и Васильчиков
пришли ко мне и всеми силами старались меня уговорить, чтобы я взял назад свой
вызов. Уверившись, что они все это говорят от себя, но что со стороны
Лермонтова нет даже и тени сожаления о случившемся, я сказал им, что не могу
этого сделать, что мне на другой же день пришлось бы с ним пойти на то же.
На другой день, когда секунданты (прапорщик конногвардейский Глебов и
студент князь Васильчиков) узнали о причине ссоры, то употребили все средства
помирить их. Лермонтов был согласен оставить, но Мартынов никак не
соглашался.
Они настаивали, напоминали мне прежние отношения, говорили о
весёлой жизни, которая с ним ожидает нас в Кисловодске, и что всё это будет
расстроено глупой историей. Чтобы выйти из неприятного положения человека,
который мешает веселиться другим, я сказал им, чтобы они сделали воззвание к
самим себе: поступили бы они иначе на моём месте? После этого меня уже никто
не уговаривал.
Наутро враги взяли себе по секунданту, Мартынов — Глебова, а
Лермонтов — А. Васильчикова. Товарищи обоих, находя, что Лермонтов виноват,
хотели помирить противников и надеялись, что Мартынов смягчится и первым
пожелает сближения. Но судьба устроила иначе, и все разговоры ни к чему не
привели, хотя Лермонтов, лечившийся в это время в Железноводске, и уехал туда
по совету друзей. Мартынов остался непреклонен, и дуэль была назначена.
Антагонисты встретились недалеко от Пятигорска, у подошвы Машука, и
Лермонтов был убит наповал — в грудь под сердце, навылет.
В одно утро я собирался идти к минеральному источнику, как к окну
моему подъехал какой-то всадник и постучал в стекло нагайкой. Обернувшись, я
узнал Лермонтова и просил его слезть и войти, что он и сделал. Мы поговорили с
ним несколько минут и потом расстались, а я и не предчувствовал, что вижу его в
последний раз... Дуэль его с Мартыновым уже была решена и (15) июля он был
убит.
Глебов попробовал было меня уговаривать, но я решительно объявил ему,
