Серия «Биографические Хроники»

навстречу первому лучу солнца, его надо сорвать в эту минуту и, подышав им

досыта, бросить на дороге: авось кто-нибудь поднимет! Я чувствую в себе эту

ненасытную жадность, поглощающую все, что встречается на пути, я смотрю

на страдания и радости других только в отношении к себе, как на пищу,

поддерживаемую мои душевные силы. Сам я больше не способен безумствовать

под влиянием страсти; честолюбие у меня подавлено обстоятельствами, но оно

проявилось в другом виде, ибо честолюбие есть не что иное, как жажда власти,

а первое мое удовольствие — подчинять моей воле все, что меня окружает,

возбуждать к себе чувство любви, преданности и страха — не есть ли первый

признак и величайшее торжество власти? Быть для кого-нибудь причиною

страданий и радостей, не имея на то никакого положительного права, — не

самая ли это сладкая пища для нашей гордости.

М.Ю. Лермонтов. Герой нашего времени. Журнал Печорина

С Катей я довольно сошлась, она меня полюбила и дала тайную историю

своей жизни. Большая тетрадь, а то бы я переписала... Вот участь

необыкновенная!.. Редкий в романах случай.

Е.А. Ган. С. 743

Он предложил нам гадать в карты, по праву чернокнижника предсказать

нам будущность. Немудрено было ему наговорить мне много правды о настоящем,

до будущего он не касался, говоря, что для этого нужны разные приготовления.

— По руке я еще лучше гадаю — сказал он, — дайте мне вашу руку и

увидите.

Я протянула ее и он серьезно и внимательно стал рассматривать все черты

на ладони, но молчал.

— Ну что же? — спросила я.

— Эта рука обещает много счастья тому, кто будет ею обладать и

целовать ее, и потому я первый воспользуюсь. — Тут он с жаром поцеловал и

пожал ее.

Я выдернула руку, сконфузилась, раскраснелась и убежала в другую

комнату. Что это был за поцелуй! Если я проживу и сто лет, то и тогда не забуду

его... Всю ночь я не спала, думала о Л[опухи]не, но еще более о Мишеле,

признаться ли, я целовала свою руку, сжимала ее и на другой день чуть не со

слезами умыла ее: я боялась сглазить поцелуй, нет! он остался в памяти и в сердце

надолго, навсегда!.. Да! Я думаю, что и в старости воспоминание остается

молодым!

Е.А. Сушкова-Хвостова. С. 316

Теперь я не пишу романов. Я их переживаю...

М.Ю. Лермонтов — А.М. Верещагиной. Весна 1835г.

Л[опухи]н приехал, я вышла к нему с дядей Николаем Васильевичем,

который очень любил выказывать меня. Л[опухи]н пришёл в восторг от моего

сияния, как он выразился, и поцеловал мою руку, — какая разница с поцелуем

Лермонтова. Тот решил судьбу мою, в нём была вся моя жизнь, и я отдала бы все

предстоящие мне годы за другой такой же поцелуй.