заколдованное царство английских фей.
Первый признак байронизма заключался в том, что самые талантливые
поэты наши, изображая своих героев, даже самых темных и негодных, стали
награждать их только теми чертами, которые имели сами. Если черт этих
недоставало, то их надо было приобрести, воспитать в себе. Лермонтов занимался
этим с большим успехом. Тут он, как и в поэзии, — образец классический. Особо
удавались ему почему-то те черты, которые к положительным никак не отнесешь.
Известен ответ его на вопрос о том, кого изобразил он в главном герое поэмы
«Демон».
— Как? Вы не догадались? Да ведь это я и есть собственной персоной...
Самое поразительное в его Печорине, конечно, тончайшие оттенки его
переживаний. Это потрясает. Не верится, что, обладая даже гениальным
воображением, можно с такой беспощадной достоверностью переживать
придуманные события. Вот тут-то и закавыка.
Придуманных событий в романах Лермонтова почти нет никаких. А то,
каким образом появлялись эти события на страницах его рукописей, и есть в его
творческом методе самое занимательное, уникальное, возможно, поучительное, но
больше... жестокое. В рамки традиционной морали и даже морали сегодняшнего
дня ну никоим образом вместиться не способное.
Вот он задумывает написать некоторого рода сатиру на светское общество
— роман «Княгиня Лиговская». Ему всего двадцать лет. Но приемы уже вполне
сформировавшиеся и определенно — демонические. Весной 1835-го, за год до
написания этой, незаконченной, правда, повести, пишет он письмо родственнице
своей, Александре Верещагиной. А в нем такие строки:
«Теперь я не пишу романов. Я их затеваю...»
Его биограф запишет потом нечто в этом же духе:
«Я изготовляю на деле материалы для будущих моих сочинений», — ответ
Лермонтова на вопрос: зачем он интригует женщин?»
Посмотрим, что это за интриги.
Одна из них, самая странная и с большим налетом цинизма, отмеченного
еще современниками, произошла с известной в лермонтоведении Елизаветой
Сушковой.
Это она однажды спросила Лермонтова:
— Вы пишете что нибудь?
— Нет, — ответил он уже известное, — но я на деле заготовляю материалы
для многих сочинений: знаете ли: вы будете почти везде героиней...
Она не обрадовалась бы, если б знала, какой именно героиней ей выпадет
стать.
Тут надо вспомнить сюжет «Княгини Лиговской».
В нем изложена история «отцветающей» двадцатипятилетней светской
львицы, которую увлек молодой, недостаточно красивый и не совсем светский
офицер по фамилии Печорин. Ему это надо было с единственной целью — чтобы
о нем заговорили.
«Полтора года назад, — говорит о своем герое Лермонтов, — Печорин был
в свете еще человек довольно новый: ему надобно было, чтоб поддержать себя,
приобрести то, что некоторые называют светскою известностью, то есть прослыть
человеком, который может сделать зло, когда ему вздумается; несколько времени
он напрасно искал себе пьедестала, вставши на который, он мог бы заставить
толпу взглянуть на себя; сделаться любовником известной красавицы было бы
