соображение: не сыграли ли здесь своей роли длинные волосы, модные у мужской части молодежи? И хотя сам автор не является приверженцем этой «моды», надо признать, что никакой причинной связи здесь, как выяснилось, нет. В общем, по вопросу о том, почему головная вошь пошла в наступление, полной ясности нет. Взгляды расходятся. Некоторые исследователи считают, что у вшей появился иммунитет к применяемым инсектицидам. Другие говорят об изменении всей биологии вшей. Кто знает, может быть, истина где-то посередине.
«Болезнь бродяг» на несколько лет превратилась в общегосударственную проблему молодого поколения. Изменилось в обществе и отношение к явлению вшивости. На это начали смотреть как на всякое другое состояние, требующее помощи медицины, без оттенка чего-то такого, что человеку надо скрывать, чего надо стыдиться. Этот принцип исповедовали и распространяли все, кто включился в ликвидацию завшивленности. Без этого невозможно было бы обеспечить искреннее сотрудничество самой широкой общественности.
Вши как предмет научного интереса
Помнится, в институте почти каждая вводная лекция, знакомившая с новой дисциплиной, посвящалась ее историческому развитию.
«Ясно, опять мы начали с Аристотеля…» — говорили студенты после лекции со снисходительной улыбкой, потому что имя античного мыслителя регулярно приводилось в начале каждого обзора прославленных мировых светил науки.
Если нас интересует развитие научного изучения вшей, нам придется обратиться к еще более далекой истории — к древнеегипетскому папирусу, относящемуся примерно к 1550 г. до н. э. и вошедшему в науку под названием «Папирус Эберс». В этом наиболее древнем (из известных до сих пор) медицинском трактате не оставлены без внимания вши и блохи, как это отметил немецкий автор Боденхаймер (Bodenheimer), изучавший истоки научной энтомологии.
Но ссылки на Аристотеля нам не миновать. Не только потому, что он действительно первым охватил почти все доступные для его времени отрасли знания (во многих его идеях есть рациональное зерно, почему они и не устарели до сих пор), но главным образом потому, что его взгляды оказали влияние на большинство других признанных авторитетов от древних веков до нового времени и что следы этого влияния можно обнаружить вплоть до начала нашего века. Аристотель (384–322 до н. э.) в своем биологическом трактате «История животных» ('Historia animalium') уделяет внимание также и внешним паразитам — «насекомым, которые не являются плотоядными, но живут за счет соков живого мяса; к ним относятся вши, блохи и клопы… Вши рождают яички (яички вшей Аристотель называет konodos — гниды), однако эти яички не рождают ничего. Блоха рождается из ничтожного количества гниющих веществ; поэтому в любом месте, где есть какие-то сухие нечистоты, там обязательно можно будет найти блоху. Клопы рождаются из влаги живых животных, когда она высыхает вне их тела. Вши рождаются из живого мяса животных. Когда возникают вши, на коже можно заметить маленький волдырь. Если его проколоть, вши выпрыгивают наружу…» (цитируем по английскому переводу, опубликованному Бусвином).
В плену таких представлений исследователи находились более полутора тысяч лет. Идея самозарождения принималась ими как основной принцип, незыблемый и непреложный, и он принес особенно большой вред именно в изучении паразитов, так как затруднял разгадку путей их распространения и не позволял вести с ними эффективную борьбу даже теми немногими средствами, какими в то время располагало человечество.
Продолжая свой рассказ о вшах, Аристотель сообщает ряд сведений, многие из которых показывают, что они — плод прямого наблюдения или просто взяты из практики: «У некоторых людей появление вшей может служить признаком болезни, и люди могут умереть от этой связанной со вшами болезни… Есть также один вид вшей (у человека), именуемый дикой вошью, и он сильнее, чем обычная вошь, и от него избавиться особенно трудно». Здесь Аристотель, очевидно, имеет в виду площицу. Его данные о других человеческих вшах имеют под собой ясную правильную основу и справедливы по сей день: «Головы мальчиков удобны для того, чтобы завшиветь, а головы взрослых мужчин удобны в меньшей степени. Женщины подвержены вшам больше, чем мужчины…»
Утверждение Аристотеля о том, что вши чаще встречаются у молодых людей и у женщин, чем у мужчин, совершенно справедливо, по крайней мере в отношении головной вши. К сожалению, в сочинении 'Problemata' к правильному наблюдению Аристотель дал неправильный комментарий: «Головной мозг влажный, а потому голова — всегда наиболее влажная часть тела, как показывает то обстоятельство, что на ней волосы растут больше, чем где-либо в другом месте. Это и есть как раз влага этой части тела, которая рождает вшей. Заметнее всего это в случае детей, у кого из носа часто вытекает слизь или даже кровь, и именно лица этого возраста особенно подвержены вшам».
Однако вернемся к сочинению «История животных». В нем Аристотель обратил внимание и на вшей, живущих на животных: «Вши рождаются не только на человеке, но и на других животных, включая птиц… и все создания, покрытые волосами и шерстью, за исключением осла, на которого не нападают ни вши, ни клещи». Ошибочное представление, что вши не нападают на ослов, переходило из уст в уста веками. Оно пришлось ко двору церковному средневековому учению, которое истолковало его по-своему как проявление исключительной божьей милости: осел чист и от вшей, и от клещей, потому что на нем Иисус Христос въехал в Иерусалим. Лишь в 1668 г. итальянский естествоиспытатель Франческо Реди опубликовал среди прочих и рисунок вши, найденной на осле.
Из других античных авторов назовем Плиния Старшего и Галена, которые, хотя и упоминают в своих трактатах о вшах и других паразитах, никакого вклада в дальнейшее познание их не внесли.
Раннее христианство питало вражду к научным исследованиям и на долгое время заморозило их, по меньшей мере в Европе. Крайне редко среди образованных людей той эпохи встречались такие, кто не замыкался в кругу религиозных догматов и видел реальный мир вокруг себя.
Нет смысла называть их имена, но все-таки сделаем одно исключение, поскольку речь идет не только о лице из духовного звания, но к тому же еще и о женщине. Во мраке невежества XII в. она написала книгу, содержавшую наставления о том, какие навыки гигиены подобает воспитывать, дабы человек содержал свое тело в чистоте, без вшей и прочих паразитов, как того требует человеческое достоинство. Аббатиса из Рупертсберга и Бингена (ее собственное имя Г. Гиддегард — Н. Hiddegard) сочинила отчасти аптекарскую книгу, отчасти бестиарий (т. е. книгу с описанием зверей с аллегорическим их истолкованием), преимущественно с практическими намерениями научить людей здоровому укладу жизни. Автор приводит при случае и якобы естественнонаучные пассажи, вызывающие улыбку. Но важно то, что аббатиса создавала свою книгу в пору, которую Бертран Рассел охарактеризовал такими словами: «Церковь возражала против купания на том основании, что все, что делает тело более привлекательным, исполнено греха. Грязь восхваляли, и аромат святости становился все более едким. Чистота тела и его одеяния, по словам св. Павла, означает нечистоту души. Вшей называли перлами божьими, и быть покрытым ими причислялось к необходимым признакам святости». И далее Б. Рассел в своей книге 'Marriage and morals' (чешское издание: «Брак и нравственность» — 'Manželstvì a mravnost', Praha, Aventinum, (1947) перечисляет конкретные проявления святости, когда грязь и вообще телесное состояние прихожан были доведены до такой крайности, что сейчас просто содрогаешься от отвращения.
В сохранении преемственности научных знаний, особенно о природе, большая заслуга принадлежит арабской науке, перекинувшей мост от древнего мира к позднему средневековью (приблизительно от XIII в.). Наука в эту эпоху все еще оставалась в руках церковных мужей, но они уже обращаются к античному культурному наследию. Еще не приспело время для оригинального мышления и наблюдений, но церковные ученые компилировали энциклопедии науки и включали в них сведения античных классиков. Многие из тогдашних ученых нам известны сейчас скорее как философы, впрочем, в то время философия и естествознание составляли одно целое. Как зоолог среди них выделяется Альбертус Магнус (1193–1280), в чьем сочинении «О животных» ('De Animalibus') уже проглядывают признаки оригинального наблюдения. Магнус описал 450 видов животных, в том числе 33 вида насекомых. Блохам и вшам автор уделил значительное внимание, но именно здесь он находился под сильным влиянием Аристотеля.
