политиков, даже духовенства, которые пытались расстроить его планы и проекты из жажды выгоды, из зависти. Это была глухая, терпеливая и неблагодарная борьба, борьба против удвоенной ненависти ко всему доброму, ненависти к человеку, имевшему смелость видеть великое. Всё, что может произвести людская мелочность и низость, было известно Андре Сервалю. Он сильно страдал от этого, но его неумолимое стремление к успеху, вера в конечный результат и порядочность помогли ему мало-помалу преодолеть те многочисленные препятствия, которыми был усеян его звёздный путь. Те, которым он должен был отдать дань презрения, люди, делавшие вид, что готовы помочь ему, те самые, кто обещал всяческое содействие, лелеяли в то же время единственную мысль: использовать его для своих собственных амбиций и личных аппетитов. Наихудшим среди этих презренных люден были, несомненно, этот «Месье Фред», и его продажная клика сомнительных финансистов…
БОРЬБА
На обратном пути в столицу Моро чувствовал себя одновременно потрясённым и опьянённым всем тем, что он услышал из уст преемника Андре Серваля. Теперь он мог продолжать писать свой странный репортаж. Придя к себе, он тотчас погрузился в работу. Рассказав прежде своим будущим читателям то, что ему было известно собственно о работе над собором и об организации цеховых объединений, он теперь сделал переход к важному разделу, где описывал борьбу, что вынужден был вести белокурый гигант.
По своей привычке он работал всю ночь. Когда пришёл рассвет, он смог наконец с удовлетворением уснуть, чувствуя себя человеком, который создал своё собственное «произведение». Когда же он проснулся, где-то около часа дня, его первой заботой было тотчас же перечитать репортаж: очень важно на этот раз было для него не допустить ни малейшей ошибки. Он привёл достаточно имён, поэтому необходима предосторожность. Он знал о своей склонности легко поддаваться влечению пера, находясь в самом разгаре повествования, но у него всё же была уверенность в надёжности своих источников: всё, что с таким спокойствием рассказал ему отшельник из Гарша, не подлежало никакому сомнению. У этого Дюваля ничего не было от фантазёра, мозг его был уравновешен. Прежде чем передать своему главному редактору эти последние листки репортажа, молодой человек обратил на них особое внимание…
«… М. Фред, — рассказывали эти страницы, — таким образом распределил выгодные посты своим компаньонам Красфедьду, Бенарски, Сильвио Перана, Детеру Лойбу, Роймеру… Десять главных основателей ОРССМ., или «Общества по Разработке Собора Сен-Мартьяль», смогли довольно быстро и без особых осложнений — так велика была сила их убеждения! — собрать манну небесную, иначе говоря, сотню миллионов, которую каждый обязан был вытянуть из неизмеримого доверия «благонамеренных людей».
За несколько недель м. Фред таким образом оказался распорядителем внушительного капитала, предназначенного для начала авантюры, выраженной на бумаге крупными символами в наименовании странного общества. До этого момента всё удалось на славу. К сожалению, такой человек как м. Фред едва ли мог сохранить подобные суммы, разумно распоряжаясь ими и извлекая из них выгоду в похвальном намерении увеличить капитал, не вступая в рискованные и опасные спекуляции. Намерение это бывало чрезмерным, да и разве деньги других не обладали пагубной властью обжигать пальцы тех, кто к ним прикасался?
При содействии своих сообщников великий Рабирофф начал немедленно инвестировать значительные суммы в самые различные афёры. Для этого ему достаточно было применить хорошо известные методы создания множества, обществ, которые позволили бы ему жонглировать огромной торговой «кавалерией». Среди всех этих более или менее призрачных обществ было одно, название которого встречалось чаще других, — ОНСМ, или «Общество но Недвижимости Сен-Мартьяль»… Уполномоченным управляющим его был Красфельд: официальной целью этого общества была скупка земельных участков и недвижимости, окружающих площадь Обороны, а также заключение соглашения с коммунами Пюто и Курбевуа о передаче центральной эспланады площади. Но в действительности за несколько первых месяцев «Общество по недвижимости» скупило какие-то предельно запущенные здания и с большой выгодой и со значительными доходами для Красфельда и К0 перепродала их другим ещё более алчным обществам по строительству современных зданий, которые будут проданы под квартиры. О соборе же не было больше и речи! Поскольку каждый из этих финансистов слишком хорошо знал, что всякое предприятие «Месье Фреда» бывало задумано только для собственной выгоды и никогда не бывало в конечном счёте завершено, то не слишком тревожился!
ОППК, или «Обществом по производству предметов культа» руководил в качестве директора- распорядителя ловкий Сильвио Перану. Его деятельность «в малейших деталях» была также чрезвычайно плодотворной. Гениальный Рабирофф держал свои обещания: каждому доставалась своя часть пирога, который оказывался всё более сытным. Все были довольны. Начальный капитал в один миллиард позволил довести дело до цифры гораздо более высшего порядка. Культовая индустрия давала рентабельность, превосходящую самые оптимистические прогнозы. Отчего же только Андре Серваль внезапно стал пессимистом?
Действительно, с самого начала образования этого странного объединения, с того памятного дня, когда Андре Серваль будто бы оказал доверие группе Рабироффа и когда «великий финансист» благосклонно снизошёл на то, чтобы взять в свои руки материальные «бразды» сооружения будущего собора, никаких столкновений не произошло. Как и предсказывал «Месье Фред», мэтр был слишком загружен организацией своих мастерских, чтобы бросить хотя бы единственный взгляд на всю эту бухгалтерию, многосложную, словно акробатика. К тому же «вот уже столько лет углублённый в свою мечту ясновидец больше не сможет пробудиться». Так сказал как-то «Месье Фред» в своей речи подобно прорицателе.
Все эти господа спокойно спали и в снах своих видели огромные барыши, ожидающие их в перспективе, и очередные «внеплановые операции». И посему они были довольно удивлены, получив каждый персональное приглашение, в котором г-да Андре Серваль и Рабирофф приглашали их. утром следующего дня для визита в ранний час на чердак улицы Вернэй, Их как-то успокаивало, что будет присутствовать дорогой «Месье Фред». Именно он в напыщенных выражениях и открыл заседание:
— Дорогие мои друзья, с превеликим удовольствием поддержал я желание, выраженное месье Сервалем, собрать нас всех в этом живописном помещении… Я полагаю, что он желает ввести нас в курс его предварительных трудов и сообщить нам об их состоянии после нескольких месяцев столь замечательных усилий… Эти месяцы показались нам, надо в этом признаться, очень короткими, так как между «Художественным обеспечением и техническими службами» собора Сен-Мартьяль, представленными, с одной стороны, Андре Сервалем и его преданными сотрудниками, и «Финансовыми службами», которые представляете вы, воцарилась добрая гармония. По моему личному мнению, наше утреннее собрание в этой чердачной комнате, где обитает гений творца, — это находка для деловых людей вроде нас, слишком привыкших вести дела в комфортабельных креслах и в уюте кабинетов впечатляющих, но бездушных! И у меня отнюдь нет предубеждения, к возврату к такой простоте, которая прекрасно сочетается с произведением религиозного искусства, над которым все мы здесь склоняемся с верой и любовью… Дорогой Андре Серваль, мы вас слушаем…
Этот последний оставался стоять, неподвижный, лицом к лицу перед всеми этими мошенниками, принявшими на себя вид судей, как будто труд человека чести мог быть оценен столь зловещим ареопагом! Он заговорил со своей привычной уравновешенностью:
— Господа, я хотел бы прежде всего лично с вами познакомиться. До этого утра прямые отношения у меня были только с вашим представителем М. Рабироффом. Теперь, когда вы передо мной, я в самом деле не знаю, должен ли благодарить вас за помощь, которую вы оказывали до этого дня работникам по строительству собора. Если вы мне позволите, я буду обращаться к каждому из вас поочерёдно… У вас, месье Красфельд, лишь одно в мыслях: получить как можно больше комиссионных от покупки и продажи участков, что кажется не совсем уместным…
— Я вас уверяю, месье Серваль…
— Не надо никаких уверений, месье! Ваши попытки убедить меня в обратном заранее обречены на
