тёплом климате даже белый гриб может быть ядовитым.
Так. В пределе моей рации на отходе общаемся со скремблером, как и на подходе, узнаём обстановку, цепляемся к судну, плывём в Шанхай.
Вот такой простой план.
План 'Б' тоже имеется. Топливо для 'Гугля' загодя заныкано в надёжном местечке на берегу Ганга. Даже если что-то случится с 'Клевером', мы с Ленни всего лишь остаёмся при своих, удержавшись в рамках старого плана: 'Двое ненормальных с катером, затеявших долгое и опасное путешествие в Неизвестное'. Но случиться ничего не должно, Джай уверен, что гуркхи всё разработали чётко, с властями Шанхая вопрос согласован. Интересны мы им, интересны. Установление контакта с Россией входит в разряд стратегических задач анклава. Самим шанхайцам 'пробку' за Нью-Дели не пробить, а жители индийской селективки пока достаточно инертны. Впрочем, все местные уверены, что политика Бёрна вскоре взорвёт округу. Есть какие-то сведения, мне не известные. Есть странные контакты. Например, мне удалось узнать, что западнее Шанхая существует длинная и путаная тропа, где-то на севере выходящая к трассе между Базелем и Аддис-Абебой. На машине там не проедешь, а вот мотоциклом запросто. Так что, контакты между шанхайцами и команчами, как я и предполагал, действительно существуют. И что вся эта братия замышляет, одна Кали знает.
Подожди, Федя… Значит, члены Братства и своему дружку, какому-нибудь команч-вождю 'Сидящему Быку', выходцу из сил СпН порой помогают провернуть левое?
Забавно. А что, стойкая структура, часть системы жизнеобеспечения, всё разумно.
Тих и спокоен Великий Ганг. И это нам на руку.
Иначе, на таких скоростях, у нас печёнки бы повылетали к лешему. Обводы катера и реданы чудо, как хороши, судно быстро выходит на глиссирование и уверенно держит курс, мощный мотор у Ленни. Перед поездкой я вместо грузового поставил скоростной полированный винт, с малым весом 'Гугль' летит стрелой.
Опоздали индусы и шанхайцы, долго телешились. По сравнению с ними обитатели Бёрна просто 'шумахеры'. Или же восточная ментальность сыграла злую шутку: пока первые и последующие попаданцы округи оглядывались и неспешно обустраивались, по реке к ним спустились на красивом белом пароходе организованные и экипированные вояки из Бёрна, оглядели местность, оценили происходящее, познакомились и утвердительно сообщили, что речка-то Рейном называется! Но жители Шанхая, тогда ещё не имевшего нынешнего названия, карбофос от отчаяния пить не стали, на потерю плюнули слюной и быстро обозвали Гангом мощный широкий приток напротив.
Манила, к крупным великим рекам как-то не привычная, у своему ужасу, не обнаружив под боком океана, ограничилась первоименованием собственной невеликой речки, восточнее города впадающей в Ганг — её обозвали Пасигу, как и утерянную родную. Манила по-тагальски — 'Там есть нила' — это трава речная. Удивительно, но примерно такая же водоросль и в этом мире плывет по реке Пасигу, напоминая жителям о городе вечного лета и солнца на тихоокеанском острове Лусон, оставшемся на 'той Земле'.
Так Ганг и остался Гангом.
Летим, звеним мотором и корпусом, кустистые берега быстро уходят за корму.
Алеет восток, ещё прохладное небо дышит утренней свежестью, проснувшиеся речные птицы лениво разминаются на коротком плече, готовясь стартовать к местам кормлений. Тихо. Парадоксальным образом, громкое ворчание двигателя, стабильно работающего на высоких оборотах, уже стало привычным и не мешает человеку с развитым относительным слухом различать сторонние звуки.
Меня интересуют звуки техногенные, их не слышу, река пуста.
Как я уже отмечал, вода в Ганге более мутная, по сравнению с прозрачной рейнской водичкой. Так она ещё и теплее, такое впечатление, что где-то на востоке река протекает через Великие Пустоши, и там, без вмешательства холодных горных притоков, прогревается градусов до двадцати пяти. Все условия для купания в заводях, уже пробовал.
— Подплываем! — с воодушевлением крикнула Zicke.
И сам вижу.
Большой тяжеловесный замок стоит на северном берегу реки.
Это Интрамурос — относительно недавно поставленный на эти земли наследник гордости старой Манилы, старинной испанской крепости. В 'старой' истории испанцы поступили просто, четыреста лет назад пушками раскатали поселение раджи Солимана в пыль. И построили свою цитадель, вечно благородный каменный город с Ратушей, фортом Сантьяго и собором. В этой истории Писатели ещё на старте подарили похожее сооружение анклаву филиппинцев. Судя по всему, историческая память обросших мхом крепостных стен цитадели пока не пригодилась, всё целенькое. В былые временя ни один 'индио', а именно так пренебрежительно называли островитян, не имел шансов пройтись по улицам Интрамуроса. Кроме прислуги и наёмников. Сейчас островитяне — желанные потребители услуг, соседи и союзники Манилы. Часть монокластеров влилась, часть привязана к городу договором.
Мы с Лени в Крепость не пойдём, хоть и очень хочется — Джай не советовал. Пройти внутрь можно по предъявлению любого документа, удостоверяющего личность, внутреннего пропуска или карточки жителя анклава. Проверка простая и быстрая, но и она нам не нужна, людей с белой кожей тут немного. А отношения у Манилы с Бёрном и Шанхаем не из самых лучших, даже системной торговли нет, лишь самодеятельность частных лиц. Вот ведь… Ладно, Шанхай — сосед и конкурент. А 'виксы'? Интересно, так с кем же у Бёрна хорошие отношения? В общем, палиться не будем, экзекуц-процедуры в Маниле жёсткие — любят местные полицаи пользовать удары бамбуковыми палками по голым пяткам и глупым затылкам провинившихся дурней, не вовремя высунувших голову выше всех.
Серая громада всё ближе, возле неё центральный причал с маленьким чёрным пароходиком, самым настоящим, с длинной трубой с полоской! Причал там удобный, но он нам не нужен, по советам старших товарищей будем подходить не к такому шикарному, но куда как более демократическому — торговому.
За Крепостью лежит Лас Пиньяс, более-менее благополучный крошечный пригород Манилы. К северу от цитадели, в километре, судя по небрежно накаляканной индусом схеме, есть Навотас — район откровенной бедноты, где живёт голь перекатная. В старом мире это кладбище, где, кроме покойников, устроились и живые-бедные. Здесь хоронят в другом месте, но название осталось. Туда мы не ногой. Как в обоих мирах мрачно шутят филиппинцы, самый опасный город в Восточном полушарии, это, конечно, Сайгон, правда, пока не найденный, но зато второе место прочно удерживает Манила.
Широкий и длинный дощатый причал всё ближе. Народу не видно, но лодок в секциях причала много. Берег пуст, большинство манильцев, похоже, еще спит. Лишь одинокий улыбающийся мент или охранник смиренно поджидает нас — сонный, похоже, действительно добродушный. На поясе большой блестящий револьвер и дубинка-тонфа, на груди какой-то значок.
'Гугль' легонько ткнулся бортом о привальную доску, я быстро выскочил на причал, начал вязать конец на рубленый деревянный кнехт.
Мент подошёл ближе. Местная Манила по прежнему говорит по-тагальски и по-английски. Я даже выучил одно важное слово — 'мабухай': в переводе с тагалога, языка тагалов, главной народности Филиппин, это означает 'здравствуй'.
— Мабухай!
— Мабухай! — и улыбчивый таможенник сразу перешёл на английский. — Меня зовут Ванчай, я таец. Бригада охраны пристани и рынка. Кто, откуда, цель приезда?
Бригада? Звучит многообещающе.
Я вкратце стал рассказывать немудрящую легенду о Шанхайском бытие молодого доморощенного агронома. А здесь прицениться хотим, техника нужна, культиватор или даже мини-трактор. Всё это время боец бригады благосклонно качал головой, но, когда я споткнулся с переводом слова 'прописка' и в сердцах произнёс его по-русски, Ванчай вдруг резко оживился.
— Скажите 'водка'! — неожиданно попросил он.
— Ну, водка, — машинально брякнул я.
Поймал, подлец.
— О! Зёма! — на отличном русском языке вскричал охранник. — Так ты русский! Подожди, зёма, давай поговорим! Я ж из 'лумумбария'! В РУДН учился!
